"Он задыхался 5 часов, и никто не подошел!" Марлена несколько лет пытается добиться признания вины врачей в смерти мужа
"Прошло несколько лет беспрерывной борьбы, но не достигнуто абсолютно ничего! Никто из нас не знает, что с нами может случиться, если мы попадем в больницу - можем ли мы чувствовать себя в безопасности, уверены ли мы, что о нас там действительно позаботятся", - рассказывает Марлена Озолиня. В 2021 году в Видземской больнице умер ее муж. Она допускает, что все могло бы быть иначе...
Недавно свою историю в интервью Jauns.lv рассказала и Эвия Рача. За последние четыре года она прошла через ад. В течение четырех лет в Латвии ей лечили анапластическую крупноклеточную лимфому (неходжкинскую), хотя на самом деле у женщины была другая форма рака — лимфома Ходжкина. Из-за неправильного диагноза Эвия проходила лечение, вызвавшее серьезные побочные эффекты. Теперь, когда выяснилось, что диагноз был поставлен ошибочно, Инспекция здравоохранения отказывается выплачивать компенсацию. В числе причин отказа указано, в том числе, то, что согласно статье 16 Закона о правах пациентов, она не уложилась в трехлетний срок с момента причинения вреда. Однако стоит сразу пояснить: женщина раньше не знала, что ей поставили неправильный диагноз.
После случившегося на портале общественных инициатив ManaBalss.lv была опубликована инициатива Эвии: «Продлить срок подачи требования о компенсации, указанный в Законе о правах пациентов, с 3 до 8 лет». Полное интервью с Эвией можно прочитать здесь.
Марлена: «Даже если Эвия добьется продления срока, большой пользы от этого не будет»
«Весь этот вопрос очень сложный. Срок можно продлить, но дальше всё снова остановится. Они все затягивают», — говорит Марлена в интервью Jauns.lv.
«Это ужасно! Я читала статью про Эвию. Нет слов. У человека отнимают годы, отнимают возможность растить ребенка, и еще лишают шанса в будущем иметь пополнение в семье. Это как убийство средь бела дня! Но я тоже всё это прошла, борьба с ними — безнадежна. Моя история была другой, но итог тот же: скопированные шаблонные ответы и отписки, вообще без вникания в суть дела.
Один в поле не воин, они нас разбивают поодиночке. Время от времени мы, такие несчастные, появляемся, а потом исчезаем, а Инспекция здравоохранения продолжает шагать дальше по нашим головам с поднятыми флагами», — говорит женщина.
«Да, добиться продления срока — это важно, но этого слишком мало. Потому что бороться с этой государственной машиной — это просто неописуемо. Как об стену. Я уже махнула на все рукой».
Она также сразу предупреждает: «Если кому-то когда-либо понадобится подать в Инспекцию здравоохранения требование о компенсации за причиненный вред, это нужно делать сразу, консультируясь с адвокатом. Тогда, может быть, и есть какие-то шансы. Очень маленькие, но хотя бы какие-то. Там такая стена перед вами, вы даже представить себе не можете — абсолютнейший кошмар! Сначала я все делала сама — это была моя ошибка. У меня не было больших денег, чтобы платить адвокату. Позже, правда, все дошло до того, что я уже консультировалась с юристом».
О чем же история Марлены?
20 октября 2021 года в Видземской больнице, находясь на лечении от COVID-19, умер муж Марлены — Угис. По словам Марлены, состояние Угиса в больнице было крайне тяжелым. Концентрация кислорода в крови составляла всего 64–65 %, что свидетельствовало об угрозе для жизни. «Одну ночь он пролежал пять часов без присмотра врача. Потом он вообще выпал из кровати и лежал на полу, не получая кислород. Неизвестно, как долго», — рассказывает Марлена. Об этом ей рассказала медсестра. Она также добавляет, что без разрешения врача медсестра не могла дать лекарства.
«В его истории болезни написано, что медсестра сообщила дежурному врачу и реаниматологу, что около двух часов ночи состояние моего мужа резко ухудшилось — у него началась одышка, сатурация составляла 65 %. Дежурный врач не пришел, а просто передал информацию реаниматологу. Тот в свою очередь ответил, что придет в 7:00 утра. Медсестра не имела права давать лекарства без указания врача», — говорится в одном из заявлений Марлены.
Как рассказывает женщина в интервью Jauns.lv, медсестра, находясь в отчаянии, звала врачей, но никто так и не пришел. «Ей сказали, что врач придёт позже, потому что она выгорела!» - говорит Марлена, которой сообщили, что это действительно было тяжелое время — врачи были полностью истощены.
«Мой муж был спасателем, он вытаскивал людей из огня, вырезал их из машин, спасал, а его... не спасли. Мне сказали, что врачи были выгоревшими. А как бы они чувствовали себя, если бы горели в огне, а спасатель сказал бы: "Я сейчас не могу, я выгорел. Приду через пять часов"? Никто не застрахован от того, что может произойти в больнице. Мы можем даже не узнать, что на самом деле происходит с нашими близкими! Я бы и сама никогда не узнала правду, если бы медсестра тогда мне не рассказала!»
Женщина не понимает, как врач мог не найти хотя бы минуту, чтобы подойти к задыхающемуся человеку, если медсестра — специалист с медицинским образованием — зовет на помощь?
Согласно документам, реаниматолог Видземской больницы в своем объяснении указывает, что в ту ночь дежурила одна, так как второй врач был болен. «Поэтому весь объем работы приходилось выполнять мне одной круглосуточно. Ночью я получила звонок от медсестры, что у пациента низкая сатурация. Я объяснила, что занята другим тяжёлым пациентом в своей палате (в реанимации находилось 9 тяжёлых пациентов, параллельно — 3 экстренных анестезии и 4 консультации), а также не было доступного оборудования, чтобы подключить пациенту высокопоточную кислородную канюлю. Поэтому я дала медсестре соответствующие указания, что делать. [...] Как только освободилась в отделении, пошла в Терапевтическое отделение, где в 6:40 обнаружила, что пациент сидит на краю кровати и в вещах ищет свои таблетки от давления. Я сама уложила пациента на правый бок, измерила давление, пульс и сатурацию, которая была 85 %. Пациента опросила, он не жаловался, только отметил, что периодически бывает одышка. В тот момент пациент был стабилен, ориентировался в пространстве. Я объяснила, что его переведут в реанимацию для дополнительной кислородной поддержки. [...] Медсестра призналась, что пациент — её родственник, и она переживает. Во время внесения записи в историю болезни ко мне подошёл помощник врача и сказал, что ночью пациент был найден на полу — он выпал из кровати. В это время пациент мог не получать кислород. [...] Но нельзя отрицать, что в реанимации пациент получил необходимую кислородную поддержку, и уровень сатурации повысился до желаемых 90 %, что опровергает утверждение о том, что состояние только ухудшалось и ничего не предпринималось».
Марлена не утверждает, что ее муж бы точно выжил, если бы помощь была оказана в ту ночь. «Я этого не отрицаю», — говорит она. — «Но суть в том, что ни один врач не пришел, несмотря на вызовы! Муж задыхался, а врач появилась только на следующее утро».
Позже адвокат сообщил женщине, что была 50-процентная вероятность спасти мужа, если бы помощь поступила вовремя.
«Он задыхался пять часов, и никто не подошел! В это время каждую минуту умирали его внутренние органы…»
Заявления и отказы
После смерти Угиса Марлена решила добиться справедливости. Она подробно описала все, что произошло, и направила жалобы в Инспекцию здравоохранения. «Я по пунктам написала все, что случилось с моим мужем. Я ничего не хотела скрывать. Спустя месяцы ожидания получила ответ, что это были проблемы эмоционального характера. Нет, дорогие мои, речь шла о том, что к человеку в критическом состоянии не подошёл врач! Тогда я написала следующее письмо. Каждый раз проходить через это морально очень тяжело, особенно когда ты в состоянии полного раздавленности. Я снова ждала месяцы — и снова тот же ответ».
«История болезни моего мужа была вся исписана, в документе о реанимационных действиях были зачёркнуты лекарства, дозировки — всё переписано, и нигде не указано, что исправленному верить...»
Я позже спросила адвоката, действительно ли такой документ считается действительным. Ответ был отрицательным. А они продолжают утверждать, что всё было в порядке.
Как убедился Jauns.lv, в документах содержится следующее объяснение больницы: «В процессе повседневного заполнения медицинской документации врачи нередко, из-за нагрузки и нехватки времени, допускают ошибки и вносят исправления. Конечно, нормативные акты требуют, чтобы исправления делались таким образом, чтобы было видно предыдущий текст, с припиской "исправленному верить" и подписью. Однако на практике исполнение не всегда соответствует этим требованиям из-за нехватки времени у врача. На замечания по поводу этих недостатков в будущем будет обращено более серьезное внимание. В данный момент врач, внёсший исправления, может подтвердить, что это сделал именно он, а не кто-то другой. Больница заявляет, что нет оснований полагать, что в оказании пациенту медицинской помощи были допущены ошибки, которые могли бы повлиять на исход лечения».
Мaрлена подавала жалобы не один раз. Ответов приходилось ждать месяцами: «Я была разочарована и поняла, что они просто копируют один и тот же текст».
Сначала жалобы подавались в Инспекцию здравоохранения, затем — в Фонд врачебного риска. «Я по пунктам перечислила всё, что они нарушили. Но в итоге снова получила тот же самый ответ: моего мужа лечили просто идеально… И это несмотря на то, что он пять часов задыхался, потом валялся на полу. То, что я рассказывала, вообще не имело никакого значения! Они твердят одну и ту же формулировку — и все».
Дело зашло так далеко, что состоялся даже разговор с руководителем Фонд врачебного риска. «На тот момент я уже консультировалась с адвокатом, который специализируется на медицинском праве. Эта женщина несколько раз накидывалась на меня, спрашивая, сколько дней он проработал медиком. Это было ужасно! Я чувствовала себя как на допросе в КГБ». «Я подала заявление в прокуратуру — я больше не могла их выносить. Также я потребовала встречи с министром здравоохранения — на нее пришел какой-то его помощник. Да, он признал, что история ужасная. Потом я снова подала все документы, и снова получила один и тот же текст! Все просто скопировано. Настолько поверхностно! Даже имя моего мужа было написано с ошибкой. Я им звонила, спрашивала — что это вообще такое? Даже имя не то! А мне в ответ еще и упрекнули, чтобы я не учила их, как работать! И что потом? Они опять прислали тот же текст — только теперь уже с правильно написанным именем...»
Женщина передала документы и в редакцию Jauns.lv. Действительно, при изучении документов видно, что имя мужа Марлены Угис в них указано как Улдис. Как сказано в одном из ответов Инспекции здравоохранения: «Инспекция обращает внимание, что при получении повторных заявлений по тем же фактическим и правовым обстоятельствам учреждение имеет право оставить заявление без рассмотрения. Следовательно, инспекция может не отвечать, если ответ уже был предоставлен ранее».
Со слезами на глазах Марлена вспоминает, что от этой бюрократической ловушки была в полном замешательстве и не знала, куда ещё можно обратиться.
«В конце концов я подала в Административный окружной суд. Ответа оттуда я пока не получила. Жду. От прокурора я по сути получила то же, что и от Фонда врачебного риска».
В документах указано: «Комиссия Фонда врачебного риска, проанализировав качество медицинской помощи, оказанной пациенту в больнице, не установила причинно-следственной связи между действиями медперсонала и наступлением смерти пациента. Пациенту в больнице была оказана качественная помощь, соответствующая его состоянию и установленному диагнозу. Его состояние наблюдалось и регулярно оценивалось. Пациенту были проведены все необходимые обследования и назначена соответствующая терапия. С наибольшей вероятностью смерть пациента связана с тяжелым течением заболевания Covid-19».
Другие случаи в Видземской больнице
Марлена отмечает, что она — не единственная. Она лично знает ещё один случай в Видземской больнице, когда пожилая женщина упала с кровати. «Получила травмы. В итоге единственное, что она получила — это извинение от учреждения! И все! Поймите, мы просто устаем от всего этого! Нас ломает эта система. Чтобы чего-то добиться, нужны деньги на адвоката. А у простого человека этих денег нет! Мы платим большие налоги с маленьких зарплат, и надеемся, что в нужный момент нам помогут, но помощи не получаем».
Что говорят учреждения?
Руководитель Фонда врачебного риска Даце Тарасова в прошлом году прокомментировала этот случай в общественных СМИ, отвергнув обвинения в субъективности и подчеркнув, что фонд работает объективно, основываясь на медицинских документах. «Мы — государственное учреждение. Мы действуем в интересах общества. Возможно, это субъективное мнение заявителя, пациента или представителя пациента, но я не могу это комментировать. Мы рассматриваем дела объективно». Она также добавила, что пациенты обязаны сами уточнять всю информацию о процессе лечения и связанных с ним рисках.
Тем временем глава Инспекции здравоохранения Анита Слокенберга отметила, что главная ответственность за лечение лежит на врачах, и проблемы часто возникают из-за плохой коммуникации между врачами и пациентами. Она пояснила, что инспекция постоянно совершенствует свою работу и повышает ее качество, включая анализ действий сотрудников и их ответы на письма и звонки пациентов.
Юристы, защищающие права пациентов, обращают внимание на ещё один важный аспект. Если заявителя не устраивает заключение инспекции, его можно обжаловать в Министерстве здравоохранения. В министерстве работают должностные лица, которые имеют право оценивать, сделала ли инспекция правильные выводы.
Адвокат по правам пациентов Роналд Рожкалнс считает, что Латвии следует двигаться к скандинавской модели, где жалобы на нарушение прав пациентов и качество медицинской помощи рассматривают специальные экспертные модули, состоящие из врачей. По его мнению, это помогло бы избежать ситуаций, когда люди вынуждены продолжать борьбу в административном суде. Адвокаты по правам пациентов нередко упрекают инспекцию в том, что она становится на сторону врачей, а не пациентов. Эксперт по правам пациентов Солвита Олсена указала: «Тому, что говорит пациент, часто не верят, а тому, что говорит врач — даже без доказательств — верят и считают это установленным фактом. Между тем рассказы пациентов нередко не считают достаточно значимыми, чтобы признать, что так все и происходило».
Компенсации Фонда врачебного риска
Фонд врачебного риска в прошлом году признал наличие вреда в 51 случае и принял решение о выплате компенсаций на общую сумму более 1 миллиона 500 тысяч евро (1 539 066,37 EUR). В 120 случаях было отказано, поскольку не был установлен вред, подлежащий компенсации.
В первом квартале этого года фонд признал вред в 20 случаях и принял решение о выплате компенсаций на сумму более 700 тысяч евро (709 675,32 EUR). В 31 случае было отказано по той же причине.
Как известно, в соответствии с 16 статьей Закона о правах пациентов, пациент имеет право на компенсацию за вред здоровью с устойчивыми последствиями, если во время лечения действия или, наоборот, бездействие медицинского персонала либо обстоятельства, возникшие в процессе лечения, нанесли ущерб здоровью или жизни пациента. Пациент также имеет право на компенсацию расходов, связанных с необходимым последующим лечением, направленным на устранение последствий причиненного вреда. Из Фонда врачебного риска пациент может получить компенсацию за вред, причиненный здоровью или жизни (включая моральный вред), но не более 142 290 евро, а также за понесенные расходы на лечение — не более 28 460 евро.
