Пособие по войне. Как меняется помощь Европы украинским беженцам спустя год после начала войны

Программы помощи украинским беженцам действительно меняются, как и система легализации в разных странах. Но устала Европа не от украинских женщин и детей, ищущих защиты, а от войны, агрессивной России и ежедневных новостей о новых жертвах. Сейчас скорее можно говорить о реструктуризации помощи: прошел год, и если в начале войны европейские страны принимали всех стихийно, а законы и постановления принимались постфактум, то теперь правительства многих стран меняют схемы и форматы помощи украинцам. Но не лишают, не выгоняют, не вынуждают продаваться в рабство. 

Польша: статус беженца или вид на жительство?

С начала войны, по данным ООН, в европейских странах зарегистрировались 7,86 млн беженцев из Украины. Больше всего — 1,57 млн — остались в Польше, которая стала главным европейским центром их приема. Оттуда люди разъезжались по другим странам, где были родственники и друзья или просто предложения помощи.

Полтора миллиона оставшихся в Польше украинцев получали все это время помощь не только государственную, но и «горизонтальную»: сразу в приграничных центрах оформления сотовые операторы раздавали сим-карты с включенными бесплатными звонками в Украину и интернетом, жители Польши предоставляли бесплатно жилье, несли в пункты приема беженцев вещи, продукты, одеяла, постельное белье. Ветеринары приходили в эти пункты на бесплатный прием домашних питомцев. В разных городах для беженцев бесплатно работали врачи, психологи и даже парикмахеры. Организовывали дневные группы для детей, собирали игрушки и коляски, придумывали развлечения, пока их мамы занимались оформлением документов. В каждом супермаркете стояли корзины, куда покупатели складывали упаковки памперсов, пакеты с крупами, средства гигиены для беженцев. Сайты государственных органов, школ, торговых сетей дополнялись украинским интерфейсом. Самоорганизация поляков для помощи украинцам была и остается выдающимся социальным явлением.

12 марта президент Польши Анджей Дуда подписал закон «О помощи гражданам Украины в связи с вооруженным конфликтом на ее территории». Закон этот предусматривал легальное нахождение граждан Украины на территории Польши в течение 18 месяцев с 24 февраля 2022 года (речь идет об украинцах, пересекших границу с Польшей после начала войны). Каждому украинцу полагается единовременная помощь в 300 злотых (65 евро) и доступ к программе 500+ (на каждого ребенка до 18 лет государство ежемесячно выплачивает 500 злотых — это примерно 107 евро), бесплатная медицинская и юридическая помощь, языковые курсы. Граждане Украины, приехавшие в Польшу, получают доступ к рынку труда без дополнительных документов — лишь после получения PESEL (идентификационный номер в Польше). Это действует и сейчас, ничего не изменилось.

Изменилось другое. Закончились выплаты польским семьям, которые селили у себя беженцев. Но это произошло еще в прошлом году — с 1 июля. До того семьи, которые предоставляли украинцам жилье, получали от государства компенсацию — 40 злотых в день (8,7 евро). Программа была рассчитана на два месяца, но в итоге работала четыре. С 1 июня прошлого года были отменены бесплатные поездки для беженцев на поездах и в городском общественном транспорте — только в сторону границы с Украиной и от границы можно было бесплатно доехать до конца июля. Впрочем, украинцы и не ждали бесконечной защиты: за это время большинство смогло найти работу, устроить детей в сады и школы или поехать дальше на Запад.

— Первый вопрос, который мне задавали эти измученные женщины с детьми, едва оказавшись на территории Польши, это вопрос о работе, — говорит волонтер Юлия.

— Они не спрашивали о том, что им положено от государства как беженцам, они сразу думали о возможности начать самостоятельно зарабатывать. 

Украинцы и устраивались. Сразу, иногда не понимая особенностей того, что подписывают.

— Бьюти-индустрия — огромный рынок, и наши мастера очень ценятся, — рассказывает парикмахер Татьяна из Одессы. — Я сразу же, вообще ни слова еще по-польски не зная, через группы беженцев в соцсетях устроилась в салон красоты. Специально предпочла салон, принадлежащий нашей девочке, из Украины. И только теперь, когда начала оформлять бумаги для получения вида на жительство, выяснила, что хозяйка дала мне подписать не «умову о праце» (трудовой договор. — Прим. ред.), а «умову злеценя» (договор подряда. — Прим. ред.) на месяц. И получилось, что я полгода работала вообще нелегально, без страховки, налогов и отчислений. Только теперь, когда я начала работать в салоне, принадлежащем поляку, и немного выучила язык, у меня есть настоящий трудовой договор, оплачиваемый отпуск и [возможность] при необходимости [взять] больничный. Кстати, удивительно, но факт: мы обсуждали это в профессиональных чатах, и выяснилось, что в аналогичной ситуации оказывались большей частью именно те мастера, которые шли работать к соотечественникам. В тех местах, которыми владеют местные, всё строго и по закону.

Вид на жительство — новая для украинских переселенцев история. Мы привычно называем всех их беженцами, но на самом деле по истечении 18 месяцев временной защиты, которая дает возможность легально находиться в Польше, украинцы должны выбрать: либо подать заявление на получение статуса беженца, либо на получение вида на жительство. Статус беженца не присваивается автоматически — только после подачи заявления. Разумеется, государство не откажет украинцу, бежавшему от войны, но некоторые нюансы есть. У соискателя статуса беженца, пока рассматривается его дело, нет права работать. А вид на жительство, наоборот, предоставляется на основании трудового договора или документов о регистрации ИП. В любом случае, есть возможность выбора.

23 января этого года Анджей Дуда подписал поправки к закону «О помощи гражданам Украины в связи с вооруженным конфликтом на ее территории». Теперь, если гражданин Украины покинет территорию Польши больше чем на 30 дней, он лишится своего статуса и льгот. Кроме того, граждане Украины, находящиеся в местах коллективного проживания беженцев, с 1 марта должны покрывать половину расходов на помощь, которую оказывают органы местного самоуправления (но не более 40 злотых с человека в день), а с 1 мая — 75 процентов (но не более 60 злотых).

А вице-министр внутренних дел Польши Павел Шефернакер заявил, что за год войны Польша в общей сложности потратила на помощь беженцам из Украины 12 млрд злотых (2,56 млрд евро).

При этом полмиллиона украинцев работают в польских компаниях, а еще за это время зарегистрировано 10 тысяч украинских фирм. И часть потраченных денег уже возвращается в казну в виде налогов. 

Отношение людей к беженцам в Польше не изменилось. Конечно, время от времени появляются комментарии и посты на тему «А кто позаботится о наших польских детях?» или «А почему США не дают Польше денег, это их политика привела к войне!», но это обычные «разговоры на лавочке», которые всегда были и будут, независимо от тысячелетья на дворе и географических координат той самой лавочки.

Германия: страна человеческого фактора

Вторая после Польши по количеству принятых беженцев из Украины европейская страна — Германия (922 тысячи, по данным ООН). Почти от самой польско-украинской границы, из Пшемысля, через день в Ганновер отправляется бесплатный эвакуационный поезд для украинцев. И отменять этот поезд пока никто не собирается, как и прекращать прием беженцев. По словам министра внутренних дел Германии Нэнси Фезер, Европе нужно приложить усилия к более широкому распределению украинских беженцев между странами, но ее государство не прекращает их прием. И пока не собирается менять принципы оказания помощи.

— Моей семье невероятно повезло, — рассказывает журналистка Марина Курапцева, спасшаяся из Бородянки, — у нас в Германии был знакомый, Сергей Косяк, который нас принял, помог разместиться и организовал эвакуацию украинцев. Это был проект «Гостеприимная немецкая семья». Вообще Сергей — донецкий пастор, который был организатором и вдохновителем «Молитвы за Украину» в оккупированном Донецке, за что и поплатился: попал в плен и чудом не погиб. Он живет на две страны, а его жена и дети — в Баутцене.

Уже на территории Германии мы узнали, что он расселяет беженцев, и обратились к нему. Он помог, поселил нас в немецкую семью. Выглядело это так: беженцев принимает местная семья, за каждого украинца она получает 10 евро в день. За нас четверых — мы с сестрой и наши родители — принимающая семья получала 40 евро.

Немцы, у которых мы жили, способствовали нашей психологической реабилитации, удовлетворению базовых (и не только базовых) потребностей, помогали зарегистрироваться. Я тогда не знала и не понимала сам механизм регистрации. Тут нужно иметь в виду (и это не только в Германии, но и во многих других странах), что одни приезжали через лагеря беженцев, другие к родственникам, третьи вообще не регистрировались, поскольку у них были деньги, и люди намеревались просто пересидеть, пока в их регионах что-то успокоится.

Механизм регистрации год назад и сейчас — разные. Тогда, в марте 2022 года, когда приехали мы, здесь принимали всех без разбора, и очень многое зависело от того, в какую землю ты поедешь. Можно было на вокзале в Берлине сесть в автобус и уехать в Гейдельберг по ошибке (это наша история: мы заехали на границу с Люксембургом, чуть не сдохли в лагере беженцев, потому что там вообще ничего не было:

никто не ожидал, что 8 марта — так быстро — туда кто-то приедет; и немцы плакали вместе с нами).

Потом нам Сергей Косяк помог приехать в Дрезден и забрал нас оттуда.

Германия, как и вся Европа, неорганизованная — в плане того, что нет единой системы приема беженцев. То есть она как бы есть, но в каждой земле своя свадьба. К примеру, у нас в Саксонии есть переводчики в джоб-центрах и социальных службах, есть бюро по переводу и заполнению документов. Но есть земли, где ничего такого нет, даже переводчиков. Люди приезжают и методом научного тыка пытаются разобрать, что там написано.

Проект «Гостеприимная немецкая семья» был закрыт в июне прошлого года. Но за четыре месяца проживания в немецкой семье нас зарегистрировали в миграционке и начали платить пособие. Единой суммы пособия, как в некоторых других странах, в Германии нет — она зависит от множества факторов. Квартиру ищешь самостоятельно, а джоб-центр только одобряет площадь и сумму аренды, потому что именно он ее оплачивает. В эту сумму также входит вода. Электроэнергию мы оплачиваем сами, на четверых у нас уходит 192 евро в месяц. И интернет, конечно, тоже сами.

Сумма пособия зависит в первую очередь от того, есть ли в Украине какой-то доход. Некоторые сограждане прячут доходы от ФОП («фізична особа — підприємець», аналог ИП. — Прим. ред.), и совершенно зря: все контракты всё равно найдут, здесь лучше ничего не скрывать. Я зарегистрировалась здесь как фрилансер и легализовала украинские доходы. Мне пересчитали пособие и просто вычли их оттуда. Таким образом, мое пособие на данных момент — 382 евро. При этом мои потребности, как определил джоб-центр, — это около 600 евро, чтобы мне хватало в том числе и на мою часть аренды (общая сумма аренды — 480 евро в месяц, 120 на каждого члена семьи, их оплачивает государство).

Вообще немцы очень четко расписывают каждому, сколько государство на него тратит. Поэтому, например, я знаю, что газовое отопление — это 90 евро на человека. Вообще здесь «коммуналка» очень дорогая, и я знаю, что многие немцы сидят при свечах вечерами, предпочитая экономить электроэнергию. У моей сестры, которая не имеет доходов в Украине, пособие — 405 евро. Также она оформлена как волонтер и получает еще 200 евро в месяц от государства — это довольно популярная форма занятости. У родителей пересчитали пенсии и тоже пересчитали сумму пособия. У мамы в итоге 360 евро, у папы 200 с чем-то, я точно не помню. Я, к счастью, в ближайшее время ухожу с «социала» и выхожу на полставки на работу в общественную организацию. Тогда я сама буду всё оплачивать — и 120 евро за аренду, и 90 за газ, и свою часть за свет, а интернет и так на мое имя.

Многие говорят, что в Германии бардак с пособиями. Это не так. Просто Германия — страна человеческого фактора, здесь нет единых цифр. У кого-то шахтный регресс (страховые выплаты. — Прим. ред.) 25–30 тысяч гривен — естественно, никакого пособия им здесь не дадут. А у кого-то социальная пенсия, и здесь этот человек будет сидеть на пособии. Государство не собирается прекращать помощь беженцам или уменьшать ее.

Единственная проблема — языковые курсы. Беженцев так много, что не хватает школ и учителей. Саксония забита под завязку.

И многие не знают, как зарегистрироваться. У нас, к примеру, на весь Баутцен — один херр Дойбнер, который распоряжается языковыми курсами. Но на каком заборе написано, что нужно идти именно к нему? Мы всё время возмущаемся, почему запись на курсы нельзя делать одновременно с регистрацией. Моя семья ждет курсов уже больше года, и вот пообещали только в мае. На базовом уровне я, конечно, освоила немецкий язык, но мне нужно знать его в совершенстве.

Швейцария, Румыния, Чехия: автомобиль, 50/20 и Lex Ukrajina

Власти швейцарских кантонов (в Швейцарии зарегистрированы 83 тысячи беженцев из Украины) тоже, как и в Германии, исходят из человеческого фактора при назначении пособий, так что единой цифры там нет. А сейчас Швейцария меняет еще и некоторые правила оказания помощи. Еще в девяностые, когда началась война на Балканах, в Швейцарии был разработан механизм предоставления статуса S для лиц, ищущих защиты. В отношении украинских беженцев этот механизм был активирован 11 марта прошлого года.

Статус S — это временная защита сроком на год с возможностью продления и без необходимости проходить обычную процедуру получения убежища. Украинцы с этим статусом распределяются по кантонам, где могут получать социальную помощь, посещать языковые курсы, устраиваться на работу. А теперь, по окончании первого года статуса S, местные власти некоторых кантонов обязали украинских беженцев «инвентаризировать» свои активы и продать имеющиеся автомобили. Разумеется, это не коснется тех, кто нашел работу и не получает пособия.

Второй рассматриваемый местными правительствами вариант — поставить автомобили на стоянку и сдать номерные знаки, то есть сохранить их до возможного возвращения в Украину. Это не дискриминация украинцев, наоборот, их таким образом уравнивают с другими жителями Швейцарии, получающими социальную помощь от государства.

Румыния (109 тысяч беженцев из Украины, по данным ООН) свою программу социальной поддержки «50/20» сохраняла долго. Если Польша платила домовладельцам 40 злотых в сутки за каждого принятого беженца четыре месяца, до 1 июля прошлого года, то аналогичная программа в Румынии работает до сих пор.

Владельцы жилья, которые предоставили его украинским беженцам, получают от государства компенсацию — 50 лей за проживание и 20 за питание (70 лей — примерно 14 евро).

Но в ближайшее время программа поддержки меняется: теперь вместо компенсаций домовладельцам государство будет выплачивать украинцам 400 евро в месяц на семью в течение четырех месяцев — за это время они должны найти работу и дальше самостоятельно оплачивать жилье. Программа «50/20», впрочем, сохранится для студентов, получающих образование в Румынии, и украинцев старше 65 лет.

— Эта программа была выгодна и румынам, и нам, — объясняет Галина, временно живущая в городе Клуж-Напока. — Мы с сестрой живем в однокомнатной квартире. Хозяева за нас двоих получают, если перевести леи в евро, 28 в день — 840 евро в месяц получается. Где-то 225 они нам возвращают, потому что это деньги на питание. Но всё равно получается больше 600 евро. Да никогда в жизни они бы квартиру не сдали за такие деньги! И нам было хорошо: хозяева заинтересованы в нашем проживании. Хотя для государства это, конечно, было очень затратно, признаю.

Чехия (503 тысячи беженцев из Украины, по данным ООН) в конце марта приняла поправки в закон Lex Ukrajina, который действовал с 17 марта прошлого года. Закон предусматривал получение украинцами пособия в 5 000 крон (213 евро) в месяц на протяжении полугода, затем — 4 860 крон (207 евро) на взрослого и 3 490 крон (149 евро) на ребенка. Это касалось тех, у кого нет бесплатного жилья, питания и доходов. Владельцы жилья, поселившие беженцев в своих квартирах и домах, получали от государства компенсацию («выплаты солидарности»): до 9 000 крон (384 евро) в месяц за трех и более человек, если те проживали вместе с хозяевами, и до 15 000 крон (640 евро) — если предоставляли беженцам отдельное жилье.

С 1 апреля, после вступления в силу поправок, размер финансовой помощи снижается до 4 860 крон для взрослого, а после 150 дней получения такой помощи — до минимума в 3 130 крон (133 евро). Детей, инвалидов, пенсионеров, студентов это, разумеется, не коснется. Бесплатное жилье тоже может быть предоставлено на срок до 150 дней, а если беженец покинет его больше чем на 10 дней, этого жилья он лишится.

«Шаровары, гопак, кравчучка»

Как видим, форматы помощи меняются больше в тех странах, где беженцев не так много. В Польше, где больше всего украинцев, меняется система регистрации, то есть гражданам Украины нужно выбрать между статусом беженца и оформлением вида на жительство по трудовому договору. В Германии — второй по количеству беженцев из Украины стране — все вообще пока остается по-прежнему. А заголовки вроде «Европа прекращает помогать украинцам» — исключительно из многочисленных фэнтези-медиа в России. Главная проблема для украинцев в Европе — вовсе не пособия, а поиск работы, соответствующей их квалификации. Если человек был занят физическим трудом, то ему будет легко устроиться по специальности и в Европе, только с большей зарплатой. А вот адвокат, кладущий кирпич на варшавской стройке (лично знаю такого. — Прим. авт.), — это, наверное, всё-таки неправильно.

— Я этот вопрос изучаю постоянно с коллегами из разных организаций и могу выделить главную проблему: нас здесь не видят как ресурс, — говорит Марина Курапцева.

— Мы для европейцев — дикие люди, хотя немцы смотрят на нашу «Дію» (украинский портал госуслуг. — Прим. ред.) и говорят: ну ничего себе! Я им объясняю, что бумажное письмо в последний раз видела 20 лет назад, — но почему-то я недоразвитая будто бы.

Во многих странах Европы кадровый голод. И если человек готов изучать язык и помогать новой стране, обогащать ее культуру — почему его не трудоустраивают в соответствии с квалификацией? В Германии сейчас не хватает педагогов в интеграционных украинских классах, но украинцев туда на работу не принимают. Признать украинский диплом здесь — задача посложнее полета в космос. Поэтому проблема не в пособиях — это россияне гонят свою пропаганду, — а в перспективах трудоустройства.

Я не вижу конкуренции на рынке квалифицированного труда, но очень трудно объяснять немцам, что украинцы — это образованные люди. Мне отвечают какими-то клише из девяностых: мол, Украина — это шаровары, сало, гопак, кравчучка («кравчучка» — разговорное название сумки-тележки. — Прим. ред.). В Европе ведь есть все возможности, чтобы залечить душевные раны и начать честным трудом хорошо зарабатывать, пока мы не сможем вернуться и восстановить свои дома. Будем реалистами: мы видим, как прогрессирует российская агрессия, и глупо надеяться на окончание войны в ближайшее время — эти сволочи от нас не отцепятся.