Возможное насилие над детьми: чтобы начать расследование, понадобилось пять лет - женщине и ребенку никто не верил
К журналистам «Личного дела» обратилась женщина. Она подозревает, что ее приемного ребенка могли сексуально использовать. Сейчас ему 10 лет. Он начал рассказывать, что происходило с ним и его братом, когда ему было четыре года и они жили в другой приемной семье. И этот рассказ совершенно недетский. Но, что еще поразило «Личное дело» в этой истории — это реакция правоохранительных органов и Сиротских судов: женщине и ребенку никто не верит.
Эта женщина — приемная мама (видео можно посмотреть тут). Ее сыну сейчас 10 лет. Она подозревает, что до того, как ребенок был усыновлен (то есть, когда ему было 4-5 лет), его сексуально использовали. В этой истории есть и приемная семья, и Сиротские суды, и полиция. И главный вопрос: почему, если есть сигнал, оперативно на него не реагируют?
Пять лет назад эта женщина хотела усыновить двух детей. Старшему ребенку на тот момент было восемь, младшему четыре. Она вспоминает: странное поведение началось буквально с первого дня знакомства.
То, что старший ребенок пережил сексуальное насилие, не исключал и психолог Сиротского суда. Еще в 2016-м году женщина написала заявление в полицию. Полиция материалы дела разделила на две части: сексуальное насилие и физическое. По сексуальному насилию криминальный процесс вообще не был начат, пришел отказ, по физическому – процесс открыли, но потом закрыли — из-за отсутствия состава преступления, пишет rus.lsm.lv.
Так как женщина думала, что проблемы только у старшего ребенка, усыновить она решилась и младшего. На какое-то время в новой семье поселились тишина и покой. Но потом, по ее словам, появились странности в поведении младшего ребенка. Психологи, неврологи, а потом и психиатры — за пять лет ребенок сменил множество специалистов. Но, по словам мамы, становилось только хуже, добавилась еще и агрессия. Этим летом, когда ребенку уже исполнилось 10 лет, он начал рассказывать, что произошло с ним и его старшим братом в той самой приемной семье, где мальчики жили почти два года до усыновления.
В июле этого года женщина снова обращается в полицию. Через месяц, в августе, решила проверить, как продвигается следствие. Тогда же узнала, что процесс опять не начат, лишь идет ресорическая проверка. Женщина решила обратиться в Генпрокуратуру, Бюро омбудсмена и к журналистам, чтобы не повторилась история пятилетней давности.
Ответ Бюро омбудсмена маме таков: запросив всю необходимую информацию, они приходят к выводу, что полиция с рассмотрением заявления затянула. Приводят Закон о защите прав детей, где сказано — заявления и жалобы, касающиеся детей, рассматриваются незамедлительно.
Из того же письма становится известно, что надзирающий прокурор потребовал у начальника Бюро Криминальной полиции региона срочно решить о начале криминального процесса несмотря на то, что ресорическая проверка еще не закончилась.
Из полиции журналистам приходит ответ — 31 августа криминальный процесс все-таки начат, ребенок получил статус особо охраняемого потерпевшего. Такой статус дают, в том числе, несовершеннолетним, жертвам насилия, пострадавшим от преступлений против половой неприкосновенности. Но статуса подозреваемого на данный момент ни у кого нет.
Два месяца должно идти следствие. В ноябре журналисты отправились в поселок, где живет та самая приемная семья, о которой рассказывает мальчик, там встретили и первую маму. В местном магазинчике рассказали — у той самой семьи и сейчас есть приемный ребенок. Приемные семьи находятся под контролем Сиротских судов — в этой истории участвовали целых два таких суда. Ни один из них, ссылаясь на пресловутый Закон о защите прав детей, не согласился прокомментировать ситуацию.
В Инспекции по защите прав детей, под контролем которой находятся сами Сиротские суды, журналистам ответили: «Да, мы получили заявление и уже отправлен запрос в Сиротский суд по поводу трех дел, фактически: как приемной, так и новой семей. После получения материалов, проведем свою проверку».
