"Швырнул головой о батарею и усадил голой за рояль...": непростые судьбы детей-вундеркиндов

«Я играла, заливая клавиатуру и себя кровью»

Девочка-вундеркинд, талант от Бога, прирожденный гений: эти и другие слова звучали в адрес Полины, которая с 6-летнего возраста виртуозно играла на фортепиано и давала концерты с оркестрами. Будучи совсем юной, Полина ездила с гастролями по России и за рубежом, играла с ансамблем и выдающимися дирижерами, участвовала в различных музыкальных проектах и фестивалях. О таком успехе многие и мечтать не смеют! Но «за кулисами» мастерства происходили страшные вещи, которым позже Полина даже посвятила книгу под названием «Прощай, грусть».

Полина Осетинская родилась в Москве 11 декабря 1975 года в семье кинематографиста Олега Осетинского, который чуть ли не сразу возомнил из себя Карабаса Барабаса и стал лепить из дочери собственный проект. Осетинский посадил девочку, которая и не думала о музыке, за рояль лет в пять, а первый концерт состоялся уже через год. «В семь я поступила в Центральную музыкальную школу при Московской консерватории и за три года обучения сменила там 10 педагогов: ни один из них не устраивал отца, тот предпочитал заниматься со мной сам, — позже рассказывала пианистка. — Так что в середине третьего класса отец забрал меня из ЦМШ и до шестого учил самостоятельно, я просто числилась в какой-то общеобразовательной школе». К восьми года Полина имела в своем репертуаре 30 часов музыкальных произведений, которые могла играть наизусть. Но какой ценой?

Отец воспитывал девочку жестко. Например, однажды Олег вернулся домой сильно раздраженным после неудавшегося свидания с женщиной. Дома были гости, однако они не останавливали мужчину от неадекватного поведения. «Мрачно плюхнувшись за стол, он потребовал, чтобы я немедленно сыграла Восемнадцатый, терцовый этюд Шопена, — писала в своей книге Осетинская. — Сыграла. Начал ходить по комнате — «Быстрее! Еще быстрее! Еще раз, быстрее!». На четвертый раз у меня заболела рука, и я имела неосторожность об этом сообщить. Он подошел, одним движением сверху донизу разодрал на мне платье. Несколько раз ударив, швырнул головой о батарею, протащил по полу и усадил голой за рояль, проорав: «Играй быстрее, сволочь!». Я играла, заливая клавиатуру и себя кровью. В комнате было пять мужчин. Но ни один из них не пошевелился, и 20 лет это не перестает меня удивлять».

Еще один момент из жизни — на медицинском обследовании у девочки обнаружилось огромное количество хронических заболеваний. Полину положили в больницу, и это время показалось ей раем! «Когда через месяц пришел доктор и сообщил, что меня выписывают, я бросилась ему в ноги и умоляла, чтобы он этого не делал. Доктор сжалился и оставил меня еще на пять дней...»

Переломный момент наступил незадолго до ее 13-летия — тогда девочка уже почувствовала себя достаточно сильной, чтобы дать отпор. «За 11 дней до моего 13-го дня рождения и за 25 дней до нашего американского турне, спонсируемого Гордоном Гетти, сыном известного мецената Пола Гетти, основавшего музей современного искусства, известный во всем мире, я сбежала от отца. Убежала к матери, с которой мы не жили с моих 6-7 лет», — вспоминает Осетинская.

Родители Полины мало прожили вместе, быстро разошлись, вырывая ребенка друг у друга. В какой-то момент отец со скандалом забрал девочку к себе, сказав, что будет делать из нее человека. Этим он довольно последовательно занимался долгих шесть лет… «Я сбежала из дому, потому что ощущала себя «ниже всякого плинтуса». Сил моих все это терпеть уже не осталось. Спряталась сначала у мамы, потом у друзей в Петербурге, которые меня довольно долго у себя скрывали. Я поступила в петербургскую десятилетку при консерватории, попала в интернат и жила там до того момента, пока не выросла. Только тогда сняла сначала комнату, потом квартиру, став таким образом вполне себе «селф мейд» персонажем», — говорит пианистка.

Несмотря на юный возраст, Полина не чувствовала себя несчастной в чужом городе, ведь она давно жила словно во внутренней эмиграции и почти с рождения прекрасно знала состояние одиночества, твердо уверенная в том, что на свете нет никого, кто разделил бы его с ней. «Эта истина пришла ко мне очень скоро после рождения, поэтому я внутренне повзрослела гораздо раньше своего физического возраста, — признается Осетинская. — Оказавшись одна в 13 лет, испытала огромную радость и облегчение уже от того, что просто принадлежу сама себе. Хотя, конечно же, было трудно и тяжело, последствия этого ощущаются и по сей день, главным образом заключаясь в моей гипертрофированной независимости и свободолюбии. Очень плохо умею подчиняться, это сразу возвращает в болезненную ситуацию детства, когда все время принуждали к чему-то, распоряжались мною как вещью, приносящей немало денег».

Тем не менее Питер «дался» Полине не сразу. Часами Осетинская бродила по его улицам, вечерами гуляла по набережным и не понимала, с какого бока ей приблизиться к этому городу, чтобы он ее не отторгнул. «На это ушло целых лет пять. И только когда я стала обрастать какими-то связями, людьми, бытом и даже воспоминаниями, связанными с этим городом, тогда начала понимать, что он для меня значит много больше, чем Москва. С последней до 18 лет меня еще что-то связывало — там жила моя мама. Потом она уехала, и мне стало просто не к кому туда приезжать. Так что в 18 лет я еще раз оказалась одна, и с тех пор у меня нет ощущения, что это состояние когда-нибудь изменится. Надо научиться принимать какие-то простые вещи и истины: люди приходят и уходят, и, наверное, в мире нет таких, на которых мы всегда можем рассчитывать», — пришла к выводу Осетинская.

В Питере Полина экстерном окончила консерваторию и смогла вернуть себе профессию, музыку, радости жизни и вообще все, что могла, а потом снова уехала в Москву, поступила в аспирантуру и… вышла замуж! Правда, ее студенческий брак оказался коротким, а потом бывший муж Полины и вовсе исчез при таинственных обстоятельствах, и сейчас никто про него ничего не знает.

В дальнейшем у Осетинской сложилось все хорошо — она считает, что с 20 до 30 лет у нее был период накопления первоначального материала, работы над собой. А с 30 до 40 — новый этап получения огромного жизненного опыта. «Это было связано с семьей, появлением детей, попыткой построить долгосрочные семейные отношения и с ее откровенным провалом. Я воспитывала свою приемную дочь второго мужа, по крови не родную, но ставшую для меня таковой с ее трех лет (мама девочки погибла в автокатастрофе). В каком-то смысле ей не очень повезло, она была моим первым ребенком, опыта воспитания пока не было. Так что все ошибки, которые могла тогда совершить молодая мать, отразились в первую очередь на ней. Только теперь, когда у меня трое детей, я их по-настоящему понимаю. Вместе с тем за последние 10 лет совершенно иначе стала относиться к профессии, по-другому играть. В моей жизни появились вещи, которых раньше не было. Например, занятие благотворительностью, ставшее мне таким близким и необходимым... Так что прав был Вахтанг Кикабидзе, некогда спевший «мои года — мое богатство». Ни капли не сожалею о том, что «прошло время» или «я упустила какие-то возможности».

Конечно, Осетинская скорее исключение из правил, ведь большинство людей на ее месте сломались бы и больше никогда музыкой бы не занимались. Однако ее история дает надежду: «Пожалуй, на моем примере можно черпать надежду, что еще не все потеряно даже после такого жизненного опыта, как мой».

Мальчик-калькулятор вырос!

В 2007 году на передаче Первого канала «Минута славы» появился невероятный мальчик, 2,5-летний Марк Вишня, который умел считать быстрее калькулятора, еще толком не разговаривая! После фееричного участия в программе на Марка обрушилась волна популярности: кто-то считал его гениальным, а кто-то больным, и родители, дав множество интервью, приняли решение оградить мальчика от повышенного внимания. «Изменилось, наверное, то, что после программы появилось много журналистов, которые хотели рассказывать о Марке, — рассказывала мама мальчика Наталья. — На тот момент мало детей так ярко проявляли себя в раннем возрасте, поэтому больше столкнулись с негативным мнением о Марке, после чего мы закрыли его от прессы. Нам говорили, что раннее развитие губит ребенка, что оно ни к чему, и почему-то говорили, что он больной — аутист, что у нормальных детей не может быть таких способностей. Приезжали к нам из Москвы журналисты снимать программу, видели, что у нас обычная семья, что все дети с ранним развитием. Мы даже возили Марка в Институт мозга, чтобы эксперты дали свое заключение. И нам там ответили, что да, такие дети встречаются, что Марк — нормальный ребенок, просто увлеченный цифрами».

Впрочем, это увлечение вскоре прошло — потом Вишня «заболел» анимацией и литературой, ходил на английский и на шахматы, а в будущем хотел стать или писателем, или аниматором. «У него не только математические способности, это, скорее, один из пунктов. В семь лет он в программе «Дети против взрослых» выиграл у известного интеллектуала Анатолия Вассермана по анатомии и биологии. У него отличная память, и он интересуется информацией в разных областях. В 11 лет он начал писать книги, мы хотели издать, но Марк был против», — делилась мама мальчика, которая считает, что все дети — вундеркинды, просто не всем дали возможность раскрыться.

А потом вдруг все изменилось — семья стремительно уехала из России в Америку, потому что в родной стране стало опасно жить. «У нас кейс по политическому убежищу. Это связано с профессиональной деятельностью моего мужа», — не раскрывала подробностей Наталья. А вот скрывать российские реалии больше не было смысла. Оказывается, они сильно разочаровались в российской системе образования, которая, по их мнению, скорее подавляет, чем развивает детей. «В российской школе мне не говорили, что я «особенный». Учителя не акцентировали внимания на том, что у меня есть какие-то выдающиеся способности. Тут, в США, действительно никто не знает, что у меня есть способность к математике, но здесь я чувствую себя куда более особенным, чем в России», — рассказывает Марк, который сейчас учится в Bellaire High School, где получает полную свободу, выбирая предметы, по которым будет заниматься. «Здесь у каждого свое индивидуальное расписание. Хочешь играть на гитаре — иди играй, хочешь на более глубоком уровне изучать математику — пожалуйста, — радуется 16-летний Марк. — Поэтому, в отличие от российской школы, тут каждый может изучать то, что ему интересно. В США у меня нет ощущения, что учителя — это что-то свыше. В России мне казалось, что учителя — это надзиратели. Они нужны для того, чтобы следить за учениками. Здесь такого нет. Мы общаемся на одном уровне».

А что же с математикой? Юноша говорит, что с этим все в порядке — он не вундеркинд, но оценки у него отличные: «В американской школе я понимаю ее лучше, чем в российской. Это как раз связано с тем, что если мне что-то непонятно, то я не коплю эти «провалы» по предмету, а заполняю пробелы во время консультаций. Сейчас у меня по математике стабильно высокий балл, 97-98 из 100».

Что будет после учебы, пока никто не знает — сам юноша, который пошел в 11-й класс, примеряет разные варианты. «Я выбрал курс «бизнес», чтобы больше времени уделить финансам, но я не могу сказать, что в будущем вижу себя финансистом. Я ищу себя. Я бы хотел учиться в Швейцарии или в Сингапуре, потому что там тоже можно получить хорошее образование. В мире много мест, где я бы хотел пожить и поработать. Я считаю, что запирать себя в одном месте глупо. Когда я жил в России, у меня было ощущение, что все вокруг одинаковое. Мне все казалось обыкновенным. Приехав в США, я увидел, насколько многогранной может быть человеческая жизнь и какими разными могут быть люди».

«В школе меня травили и унижали»

«В три года москвич Савелий Косенко читал, в семь — составлял программы на домашнем компьютере. Когда пришло время идти в школу, он экстерном сдал экзамены за пять классов. В 10 лет закончил школьную программу и стал студентом одного из самых престижных вузов. Институт Савелий окончил в 16 лет», — примерно так писали о мальчике много лет назад в СМИ.

Савелий действительно обладал незаурядным умом, и хотя кажется, что это должно значительно упрощать жизнь, на деле все было иначе. «Распорядок моего дня был такой: просыпался, учился, шел спать, — рассказывал о себе Косенко, когда вырос. — Читать и писать я научился в три года. К десяти годам одолел почти всего Чехова, Бальзака, Пушкина и других. С тех пор не переношу Толстого, Достоевского и Лермонтова. После 13–14 лет художественную литературу читаю с трудом. Это относится к «перестаранию». Сейчас читаю техническую литературу, новости, прессу. Художественную литературу игнорирую».

Школу Косенко прошел экстерном. Он видел некомпетентность учителей в их же предметах, и это оставило отпечаток на всю жизнь. В обычной школе Савелий выдержал всего год. Ему было семь лет, когда его приняли в шестой класс... «В школе меня травили и унижали ученики с подачи учителей. Поэтому родители предпочли заниматься со мной на дому. Учительница сразу объяснила одноклассникам, что я еврей и что можно на мне «ездить». После этого я весь год только это и слышал, — раскрывал правду мужчина. — Благо я много учился, и у меня не оставалось времени заморачиваться на общение с одноклассниками. В 11 лет я поступил в Бауманский институт и почувствовал себя в раю. Там собрались умные и развитые ребята, до которых мне нужно было подтягиваться интеллектуально. 17-летние дети хотели больше учиться, чем гулять. Ко мне отношение было доброжелательное, поэтому у меня остались хорошие воспоминания о сокурсниках и профессорах».

Любопытный факт: позже в целях эксперимента Савелий преподавал несколько месяцев в той самой школе, которую закончил экстерном. Косенко преподавал там физику специализированному классу, куда собрали якобы выдающихся учеников. «Мне странно было смотреть на ребят разных возрастов, которых заставляли усваивать материал как можно быстрее, но не лучше. Проблема заключалась в том, что учителя остались те же самые, со старой советской закалкой, и они не могли преподавать материал с той скоростью, которую от них требовали. Долгие годы собраний и планов не давали им возможности понять концепт материала собственного же предмета».

После окончания университета Савелию светила армия, куда он категорически не хотел идти. К тому же в России в конце 90-х Косенко не видел возможностей личностного и карьерного роста, поэтому переехал в Канаду — там он начал интегрироваться в новый мир и оставил все то, что произошло в России, в прошлом. «Я не могу сказать, что сильно упустил что-то в своей жизни. Жизнь — это постоянное движение и самосовершенствование. Если перестаешь грести — сносит назад», — считает Савелий.

Сейчас жизнь Косенко отлично устроена: вместе с женой он воспитывает двоих детей, а что касается работы, то Савелий владеет и управляет несколькими интернет-маркетинг-компаниями. «Я достаточно обеспеченный человек. Живу в Монреале. То, что было в России, — это одна часть жизни, сейчас я живу другой, взрослой и осмысленной жизнью». К слову, на родину Косенко ни разу с момента эмиграции не возвращался…