Ужас узнавания. “Гамлет” в рижском театре им. Михаила Чехова

“С чего он вообще решил, что имеет право так коверкать Шекспира?!” — возмущалась респектабельная дама, в гневе покидавшая этот спектакль в антракте. Будь она чуточку прозорливее, могла бы уйти еще до первого звонка, сэкономив кучу времени и душевных сил. Ведь с самого же начала было ясно: классического Шекспира тут не будет.

Спектакль начался задолго до того, как погас свет. Пока публика занимала свои места в зале, на сцене, в декорации, представлявшей собой нечто среднее между интерьерами безвкусного путинского дворца в Геленджике и пыточной, сидел спецназовец. Долго так сидел, не шевелясь, все его приняли за манекен, а он потом встал и оказался Тенью отца Гамлета в исполнении Игоря Чернявского. Это было эффектное начало.

Виестур Кайриш вообще любит ходить с козырей. Помню, в первой же сцене его “Короля Лира” (поставленного здесь же, на сцене театра им. М. Чехова в 2017-м году), на сцену выходил обнаженный Кирилл Зайцев и тоже долго так стоял спиной к зрителям. На него, конечно, любоваться было приятнее, чем на спецназовца…

Вслед за “Лиром” Кайриш поставил в русском театре “Муму”, и тогда его тоже обвиняли в “коверкании классики”. Но все-таки те два спектакля не вызывали такой критики и неприятия, как “Гамлет”. Там все было более тонко и метафорично. Здесь — гротескно и карикатурно. Жирными мазками. Наотмашь. Чтобы дошло…

Обычно режиссеры избегают ответа на вопрос: “А что вы хотели сказать своим спектаклем?”, предлагая зрителям самим разгадывать этот творческий ребус. А вот Виестур Кайриш еще до премьеры открыл все карты, признавшись в том, что его “Гамлет” — постановка сугубо политическая, на злобу дня.

И действительно, никаких аллюзий и намеков тут нет. Какой там эзопов язык! Все предельно понятно: Клавдий — Путин, Гертруда — Кабаева, придворные — гнилое путинское окружение (выдающаяся работа Шамиля Хаматова в роли Полония). И это не Дания хочет оттяпать кусок у Польши, а понятно кто понятно у кого. И травят здесь не клинком, смазанным ядом, а “Новичком”, разбрызганным на трусы. И у Гамлета с Лаэртом не дуэль на шпагах, а дзюдоистская схватка на татами, под команду “Хаджиме!”. И песенка про погоду в доме звучит двусмысленно: знаем мы, как можно все “легко уладить с помощью зонта” (а также ледоруба, пистолета с глушителем или того же “Новичка”).

И гора трупов, словно из репортажей про битву под Бахмутом… И эксгуматоры, как с фотографий из Бучи…  Все, абсолютно все в этом спектакле вызывает совершенно конкретные ассоциации. И кажется, что Шекспир писал про все про это, а совсем не про Данию. Но это вообще свойство канонических текстов — “встраиваться” в современность.

Да, классику тут изрядно поковеркали. А как иначе? Прав режиссер Дмитрий Крымов, говоря о том, что в заповедно-пыльном виде классика сегодня никому не интересна и ни до кого не способна достучаться. “Коверкать” классику можно и нужно, вопрос лишь в том, насколько талантливо это сделано. А с великих не убудет, на то они и великие…

Возможно, Кайриш немного переборщил. Зачем нужно было называть Клавдия Клавдиным, а Полония Полониным? Это выглядит как-то дешево. Тогда уж и Гамлет должен быть Гамлетовым. А смысл?..

В своих интервью режиссер подчеркивал, что этот спектакль он делал специально для русских в Латвии. И прежде всего для тех, кто “географически здесь, а ментально — в России”. Не уверена, что именно эта целевая аудитория, узнав, кого и как здесь “коверкают”, пойдет на спектакль. Да и цель открыть этим людям глаза на ужасы путинизма — задача немного наивная. Если уж родные и близкие не открыли им глаза (а ведь на почве политических разногласий рушились целые семьи!), чего уж ждать от искусства…

Еще не совсем понятно, кого тут олицетворяет Гамлет (сын Кабаевой). Возможно, российскую интеллигенцию, которая сама для себя так до конца и не ответила на вопрос “Быть или не быть?”. Если бы Виестур Кайриш был немного больше погружен в русский контекст, он наверняка обрядил бы Гамлета в белое пальто с кровавым подбоем. Ну, раз спектакль на злобу дня…

В любом случае, мне показалось, что Гамлет в этом спектакле — отнюдь не главный герой (при всем уважении к Максиму Буселу, который в этой роли прекрасен). Главный тут — Клавдий, которого Александр Маликов превращает из карикатуры на Путина (чего стоит одна только сцена крещенского купания!) в образ вселенского зла.

И когда в финале спектакля его герой, как зомби, на негнущихся ногах идет через всю сцену, ты с замиранием сердца думаешь: а вдруг эта тварь не сдохнет? Вдруг она, как в сериале “Ходячие мертвецы”, будет жить вечно? Но нет. Дойдя до середины сцены, Клавдий падает и картинно испускает дух. Никогда еще в театре я так не ждала смерти персонажа…