Легендарный директор Рундальского дворца Имант Ланцманис открыл выставку своих картин

“70 лет карьеры” — звучит неправдоподобно, но это именно так. В 1952-м году, 11-ти лет от роду, Имант Ланцманис поступил в художественную школу имени Розенталя. Сейчас ему 81. Между двумя этими датами — биография художника, который большую часть времени был вынужден рисовать урывками, в свободное от основной работы время.

Вся его жизнь связана с Рундальским дворцом. Он пришел сюда в начале 60-х, когда дворец являл собой жалкое зрелище. В одном крыле здания находилась школа-интернат (“В бальном зале дети играли в футбол, норовя попасть мячом в лепнину” — рассказывает Ланцманис), а в другом обитали какие-то случайные люди.

Не будь этого человека, не превратилось бы Рундале в ту жемчужину, которой мы так гордимся сегодня. Имант Ланцманис гениально совмещал в себе профессии искусствоведа,  реставратора, общественного деятеля, культурного топ-менеджера… Он был прорабом, руководившим гигантской стройкой, и тонким дипломатом, который общался с коллегами из европейских дворцов-музеев и с дамами из Министерства культуры в Москве (последних Ланцманис мог завалить розами, чтобы выбить для дворца какую-нибудь дефицитную вещь). А его знания по истории искусства помогали ему вести диалог с полуподпольными советскими антикварами, которых он уговаривал продать для дворца какой-нибудь комод или ломберный столик. Вот бывает человек-оркестр, а Ланцманиса называли человеком-дворцом.

Он и жил на территории Рундале, и свадьбу здесь в 1971 году сыграл (об этом знаменитом карнавале, на который была приглашена, кажется, вся латвийская богема, слухи ходили еще много лет). И сам дворец он воспринимал, как инсталляцию, гигантское произведение искусства, на создание которого ушло более четырех десятилетий.

И все эти годы Имант Ланцманис мечтал о живописи. Он ведь дипломированный художник — в 1966-м году окончил Академию. “Будучи директором Рундальского дворца, я мог брать в руки кисточку только по воскресеньям, рано утром, когда нет никаких других дел. Да и то постоянно был на стреме, ожидая какого-нибудь внеурочного звонка, — рассказывает Имант Ланцманис. — И мастерской у меня никогда не было — рисовал у себя дома. Я мечтал, что когда выйду на пенсию, то полностью отдамся любимому делу. Так и произошло". 

Он вспоминает, что когда учился в Академии, старые мастера не особо его жаловали за модернизм и пренебрежение к латышским канонам живописи. Традиционной приглушенно-землистой цветовой гамме Ланцманис предпочитал яркие краски, а мягким переходам цвета —  контрастные тона и резкую игру теней.

Он довольно быстро нашел свой стиль, и, хотя специалисты причисляют его живопись к современному постмодерну, сам художник предпочитает называть ее “концептуальным романтизмом”. Его работы для латышского искусства действительно нетипичны —  слишком яркие, детализированные, выписанные ("Лишь впоследствии я узнал, что на Западе это называется фотореализмом").

Некоторые — на грани кича, с очень своеобразным видением красоты и чувством юмора. А если это пейзажи, то такой анти-Пурвитис.

Ланцманис пишет в самых разных жанрах — от портретов до натюрмортов и пейзажей, от многофигурных композиций на библейские темы до мистических рефлексий на тему войны и революций.

Кстати, в том отсеке выставки, который представляет самые трагичные работы художника (все они названы “Плясками смерти”), на одной из стен висят две пустые рамы.

К концу выставки в них появятся работы, посвященные событиям в Украине. Когда-то, создав цикл работ об ужасах войны, Имант Ланцманис смог избавиться от преследовавших его с детства страхов бомбежек. Сегодня, когда над миром нависла угроза ядерной войны, живопись снова стала для него своего рода психотерапией.

Всего на юбилейной выставке Иманта Ланцманиса представлено 120 работ.  Большая часть — из частных коллекций (собраний Зузансов, Тетеревых, Белевича, Затлерса).

Выставка продлится до 26 февраля.