Российский режиссер пошел Гоголем в Латвийском Национальном театре

Когда-то на этой сцене Кирилл Серебренников поставил спектакль «Мертвые души» - это была его первая латвийская постановка. Никита Кобелев выбрал для своего латвийского дебюта того же автора, но еще более культовое произведение  - "Ревизор". Это будет первый зарубежный спектакль 32-летнего россиянина, которого называют вундеркиндом:  ну не бывает такого, чтобы через год после института брали штатным режиссером в солидный – да что там, академический! – и популярный московский коллектив, Театр имени В. Маяковского. Но с Никитой вышло именно так. Мало того, в Маяковке он успел поработать и заместителем художественного руководителя Миндаугаса Карбаускиса. Изучил место службы изнутри. «Снаружи», на стороне, не ставил за это время ни разу (радио не в счет). Хотя звали постоянно.

Я не жалею, что семь лет провел в одних стенах. Я видел ребят, которые после пары-тройки удачных спектаклей были всем нужны – а потом не выдерживали этого, растворялись в московском пространстве, потому что один раз не получилось, второй, и конец. Ты же молодой, ты все выплеснул, дальше должно вступать в дело мастерство, какое-то ощущение жизни иное, а ты ничего не чувствуешь, кроме пустоты. И если в этот момент ты пошел по рукам… Я решил, что не буду спешить. Театр имени Маяковского позволил мне пришвартоваться, спокойно работать. Я многое попробовал за это время. Я знал, что мне надо окрепнуть. И когда почувствовал, что вроде бы да, окреп, то посчитал, что могу попробовать ставить где-то еще.

Я несколько раз сдавал экзамены в театральный институт. Был уверен, что это мое. Хотя готовил себе какие-то пути отступления, история мне нравилась, журналистика, литература… Но, знаете, я попал куда нужно и в нужное время. Я поступал в Питер на актера – и со мной еще один парень знакомый, мы дошли до самого конца, его взяли, а меня нет. Сейчас он аниматор – нет другой работы. А я чуть-чуть помыкался, но пришел в ГИТИС на режиссерский курс к Олегу Кудряшову... Вот пример того, что непонятно, где ты выиграешь, а где проиграешь. Ничего страшного, что кто-то не с первого раза поступил, или не со второго, или вообще не поступил. Норштейн сказал: я б никогда в жизни не сдал вступительные экзамены во ВГИК. Это же действительно стресс такой особенный. Пару лет назад я оказался по другую сторону баррикад, мы набирали ребят в Мастерскую Карбаускиса, и я вижу, как те, кого мы считали аутсайдерами, становятся лучшими потом. А про кого-то думали, что они самые классные, а все вышло немножечко сложнее. Я не хочу их обижать, потом все может перемениться, и еще не раз. Я не знаю, какие тут законы действует. И почему, к примеру, меня позвали в Национальный театр, тоже не знаю. Это было неожиданно. И приятно.

Взять «Ревизора» мне предложил Ояр Рубенис. Я-то обычно стараюсь выбирать не очень известный материал. Попросил немножко времени подумать, перечитал пьесу, она оказалась очень классной, мы разговаривали, разговаривали, и в конце концов я решился: ладно, давайте попробуем «Ревизора». Приехал в Ригу и несколько дней смотрел спектакли, сколько возможно было: утром, вечером, один акт в одном зале, второй акт в другом… Каких-то актеров сам увидел, каких-то мне посоветовала дирекция, насчет каких-то спрашивал мнения Элмара Сенькова. И вот так, постепенно, собралась команда: Хлестаков – Артур Крузкопс, Осип – Гундар Грасбергс, Бобчинский и Добчинский – Улдис Думпис и Гирт Яковлев, Анна Андреевна – Мария Берзиня, Марья Антоновна – Алисе Дановска, Городничий – Ивар Клявинскис, это такое принципиальное решение – молодой городничий. Ну, относительно молодой, ему 40, но вы посмотрите, кто занимает сейчас руководящие посты. Я доволен распределением. Труппа очень сильная, в хорошей форме. Работать интересно.

Не то что мы перевернем все с ног на голову, но какие-то вещи будут довольно неожиданными. Не за тем, наверное, меня пригласили, чтобы я сделал какой-то музейный, костюмный спектакль, да? Спектакль будет про нас. Мы с Эвой Струкой, которая делала новый перевод, немножко изменили 20 процентов текста, просто адаптировали какие-то реалии, которые здесь были бы непонятны или устарели. Коллежский асессор, статский советник – это же для большинства из нас просто набор звуков. Потом, куча фамилий: Гоголь очень был смел, он внес в пьесу самых популярных людей своего времени, однако это играет злую шутку сейчас – ну, Пушкина знают люди, а имена остальных – темный лес, через который не пробиться. Но, конечно, сама пьеса блестящая, великолепная, нисколько не потерявшая своей актуальности. Безусловно. Голыми руками ее не возьмешь, надо искать особую оптику. Она не совсем про кабинеты, в которых чиновники-взяточники сидят. Чуть-чуть перебрать с сатирой – и вся жанровая природа материала убивается, вся его радость. Это все-таки фантастический реализм. И это комедия. Только открывать ее надо не водевильными ключами старого театра, а какими-то другими. Надеюсь, мы их найдем.