Дело не в «сиськах»! Кинорежиссер и автор клипов группы "Ленинград" Анна Пармас представит в Риге свой новый фильм

«Давай разведемся» – комедия, но не традиционный ромком с финальным поцелуем в диафрагму главных героев, а то, что Данелия называл «лирической комедией». Это кино, где грустное и смешное существуют рядом, а будет ли в финале хеппи-энд – зависит от точки зрения конкретного зрителя. Кто-то решит, что женщина с двумя детьми, да еще и беременная третьим, безуспешно пытающаяся вернуть загулявшего мужа, – явно не героиня розовой сказки. Но у самой Пармас другая позиция. «У нашей героини есть дети и дом, она беременна – единственный негатив, который ее, возможно, ждет, это энное количество бытовых проблем, но в остальном-то все офигенно. Это ли не счастье? Наконец исчезла та пуповина, которая связывала ее с мужем. Счастье не может зависеть от одного конкретного человека». В финале фильма звучит песня Сергея Шнурова «Просто светят звезды». Именно она, по словам режиссера, стала толчком к созданию ленты и определила ее главное настроение – что все «как-нибудь да будет».

Почему для своего полнометражного дебюта вы выбрали комедию? Повлиял ли на это феноменальный успех ваших клипов для Сергея Шнурова (у «Экспоната», например, 144 млн просмотров на ютьюбе)?

Успех, конечно, дает уверенность. Но больше повлияла моя личная любовь к этому жанру. Я хотела снять именно комедию. Такую, какой я ее себе представляю. Мне кажется, в хорошей комедии должны быть и смешные, и грустные моменты. Мысль, конечно, не нова, но в последнее время я нечасто встречала это сочетание в наших комедиях. Мы попытались это сделать. С этой установкой писался сценарий, а потом и снимался фильм. Получилось ли – судить зрителям. Но если жизнь так сложится, что я и дальше буду снимать фильмы, то смешное в них будет всегда. Просто потому, что я сама люблю посмеяться.

Между тем большинство комедиографов – люди мрачные и нелюдимые.

Ну, далеко не все. Читая воспоминания Данелии, не скажешь, что он был мрачен и нелюдим – и компании любил, и хорошее вино, и жизнь. Не думаю, что и братья Коэны, которых я считаю великими комедиографами, мизантропы.

Юмор в большинстве современных российских комедий либо вымученный, либо пошлый. Почему так происходит в стране, родившей Гайдая, Данелию, Жванецкого, Бабеля?..

Я бы так категорично не судила российский кинематограф. Есть хорошие комедии. Просто их, как и любых хороших фильмов, не так много. Давайте зададимся вопросом – так ли много выпускается умных, тонких и непошлых комедий в Голливуде?

На ком вы проверяете свой юмор? Есть ли опасение, что какую-то шутку народ не поймет, что ее надо сделать «потоньше» или «потолще»?

Для меня шутки не могут существовать отдельно от ситуации. Или от характера героя. Потому что если просто шутить текстом, то это не кино получается, а стендап. А что касается ситуаций, то если они узнаваемы, трогательны и нелепы, то скорее всего будут вызывать смех практически у любого человека. А проверять я, конечно, проверяла. На друзьях в основном.

Существует ли для вас такое понятие, как национальный юмор? Если да, то какой вам ближе?
Я всеядна. И английский юмор люблю, и французский, и итальянский, и какой угодно. Главное, чтобы он был хороший. Русскому юмору, как мне кажется, ближе всего английский. В нем зачастую столько же абсурда и жесткости.

Сидите ли вы в зале, когда идет ваш фильм? Анализируете ли реакцию публики?

Для меня это тяжелое испытание – сидеть в зале вместе с публикой. Очень хочется успеха и очень страшно, если будет неудача. Но анализировать надо. Поэтому на первом и втором показе я была. Хотела понять, что удалось, а что нет. Это странное чувство, конечно, когда зрители смеются не в тех местах, где ты планировал. Но ведь смеются же!

Имели ли вы в виду конкретных актрис, когда писали сценарий «Давай разведемся»?
Да. С какого-то момента я точно знала, что главная героиня – это Анна Михалкова. И с этого момента сценарий стал писаться значительно быстрее. Потому что перед глазами были уже живые картинки. Их просто нужно было перенести на бумагу.

Насколько, как вам кажется, этот фильм универсален? Есть ли там вещи, которые могут быть непонятны зарубежной аудитории?
Что касается главного конфликта – разрыва отношений между мужчиной и женщиной, – думаю, конечно, он универсален. Но в фильме много российских реалий – и социальных, и ментальных. Здесь ответить затрудняюсь. Но при желании понять можно все. Вопрос, будет ли это смешно не российскому зрителю? Не знаю. Но очень любопытно было бы узнать.

Все ваши герои чрезвычайно узнаваемы. Есть ли у них реальные прототипы? Если да, то узнают ли они себя на экране?

Узнаваемость в комедии – вещь для меня очень важная. Поэтому мы с соавторами, Машей Шульгиной и Лизой Тихоновой, договаривались заранее, кто из наших героев кто. Перебрали всех друзей и знакомых. Да, у героев в фильме есть прототипы. Нет, они себя не узнали. И мы им этого не скажем.

Что для вас является барометром фальши? Можете ли вы пожертвовать достоверностью ради эффектного драматургического хода?

Ради смешного и абсурдного – да. Но жизнь зачастую богаче любого сценария. Так что неизвестно, что достовернее – обычное течение жизни или какой-то невероятный кинокульбит. В фильме есть момент, который может показаться зрителям недостоверным и придуманным. Но это реальный эпизод из жизни реального человека.

Как режиссер вы начинали на мужском материале: в телесериале «Осторожно, модерн!» даже женские роли играли мужчины – Дмитрий Нагиев и Сергей Рост. А теперь вас называют (извините за пафосность) «певцом женской души». Это получилось случайно или мужчина как герой вам теперь не столь интересен?

Мне по-прежнему интересны мужчины как герои. И вообще как люди. Они присутствуют и в сценариях, которые я пишу, и в работах, которые снимаю. И отношусь я к ним, как мне кажется, с нежностью и пониманием. Почему их замечают меньше, чем женщин? Это вопрос. Возможно, женские образы мне даются точнее. Или женщины сейчас по какой-то причине активнее и витальнее мужчин.

В клипах «Экспонат» и «Сиськи» вы обыгрываете тему женщины как сексуального объекта, в чем многие увидели феминистский след. Как вы относитесь к феминизму, движению #metoo, маршам розовых шапочек и т. д.?

С опаской. Я опасаюсь любых коллективно-массовых объединений по половому признаку. В них есть серьезный перекос: сейчас женщины, потом мужчины... Я понимаю, что #metoo начиналось как важное и правильное движение, желающее прекратить насилие. Но оно же само в насилие и переросло. Не люблю, когда происходит такое – «лес рубят – щепки летят». Я за спокойное решение важных вопросов с участием всех сторон. А что касается клипов, то в них градус феминизма я сознательно не повышала – делала то, что мне музыкой навеяло. Там нет призыва, там есть конкретная ситуация. И рождается она, прежде всего, в женской голове. Это же нам кажется, что все дело в «сиськах».

Не сомневаюсь, что ваши дети видели эти клипы. Какова была их реакция? Вообще, слово «сиськи» в вашей семье употребимо?

У меня две дочери и сын. Да, клипы они видели. Посмотрели на ютьюбе самостоятельно, я не рекламировала. Что касается самого слова «сиська», то в наших диалогах оно особо не мелькает. Думаю, они узнали его и без моего участия.

Когда вы чувствовали себя более свободной как режиссер – на съемках шнуровских клипов или на съемках «Давай разведемся»?

Я чувствовала себя зависимой только от организационных обстоятельств. Или финансовых. Цензуры не было ни там, ни там. За что я признательна и Сергею Шнурову, и продюсерам фильма – Сергею Сельянову, Наталье Дрозд-Макан и Константину Эрнсту.

В вашем комедийном сериале «Света с того света» главная героиня – инвалид. Сама история о том, как она оказалась прикованной к коляске, – из разряда черного юмора: занималась с парнем сексом на балконе и упала вниз. Существуют ли для вас темы, над которыми вы никогда не будете шутить?

Вы знаете, я бы не сказала, что в сериале «Света с того света» мы смеемся над инвалидом. Скорее мы старались смеяться вместе с ней над глупостью, косностью, хамством. И переживать вместе с ней личные моменты с большой долей иронии. Так же можно ответить и на вторую часть вопроса. Наверное, с юмором можно посмотреть на любую драматичную ситуацию. Главное, не насмехаться, а быть рядом с героем.
 

Самому снимать свои истории – об этом мечтает любой сценарист. Но не было ли у вас моментов, когда вы пожалели об этом? Как известно, режиссер – профессия на износ.

Я догадывалась, что будет непросто. И, откровенно сказать, поизносилась за съемочный и монтажный период. Но не жалею ни секунды. Мне это очень понравилось.

Последний вопрос – что дальше?
Не знаю. Поживем – увидим. Может, новый фильм. Может, сериал. Сейчас период обдумывания идей и аккумуляции энергии.