Участие Израиля в "Евровидении" рассорило страны ЕС и сделало его самым политизированным за последние годы. Что будет с конкурсом дальше?

Но организаторы «Евровидения» на это не пошли. И вчера в финале вместе с другими участниками на сцену вышла и Эден Голан, представляющая Израиль. Тем не менее всю эту неделю продолжались жаркие споры и крупнейшие за всю историю конкурса протесты, причем как сторонников, так и противников отстранения Израиля. Это делает «Евровидение-2024» в Мальмё самым политизированным за последние годы и снова поднимает вопрос о том, насколько конкурс в принципе может и должен быть политически нейтральным. Как раскол ЕС в отношении противостояния Израиля и ХАМАС перетек из политической сферы в культурную и какую роль «Евровидение» исторически играло и продолжает играет в деле европейской интеграции сегодня, разбирался обозреватель европейской и международной политики «Новой-Европа» Андрей Смоляков.

В шведском городе Мальмё, который в этом году принимал «Евровидение», протесты развернулись задолго до начала конкурса. Местные жители, активисты, шведские артисты и представители палестинской диаспоры призывали к бойкоту шоу из-за участия в нем Израиля. В январе этого года 1005 артистов из Швеции опубликовали открытое письмо к Европейскому вещательному союзу (ЕВС) с призывом не допустить Израиль на конкурс из-за проводимой им жестокой операции в Газе. «Мы ожидаем, что ЕВС будет последователен в своей позиции по отношению к странам, которые нарушают демократические ценности и права человека. Допуск Израиля не только нарушает дух «Евровидения», но и посылает сигнал государствам о возможности безнаказанно совершать военные преступления», — писали они.

Всю неделю, с начала полуфиналов «Евровидения», активисты, выступающие против участия Израиля, ежедневно организовывали протесты и демонстрации в поддержку Палестины. Испытывала на себе давление и Тали Голергант — музыкантка из Израиля, представлявшая в этом году Люксембург с песней «Fighter». Дело дошло даже до появления альтернативного Евровидению проекта — «Палестиновидения» (Falastinvision), на котором выступают пропалестинские музыканты с громким слоганом «Песенный конкурс без геноцида».

На официальном сайте альтернативного конкурса было сказано, что, поскольку «Евровидение» уже исключало страны из-за их действий, должен быть исключен и Израиль. Организаторы шоу арендовали концертный зал в Мальмё и планировали провести свое шоу одновременно с финалом «Евровидения». Но проходили на этой неделе и произраильские митинги. Представители еврейской общины в Швеции рассказывали о росте антисемитизма и опасениях за свою безопасность, а антиисламские активисты планировали уже почти традиционное для Швеции сожжение Корана. Публичное уничтожение священного для мусульман трактата — привычная форма протестной акции для правых радикалов в Швеции. Так, в январе 2023 года Коран перед посольством Турции сжег активист Расмус Палудан, что вызвало дипломатический скандал между Анкарой и Стокгольмом и сильно осложнило вступление Швеции в НАТО.

ЕВС в ответ на требования протестующих отвечал, что «Евровидение» — не политическое мероприятие, война Израиля с ХАМАС его не касается, а представленная Израилем песня никаких правил не нарушает. В свою очередь некоторые критики ЕВС, вроде подписантов открытого письма от шведских артистов, ссылались на прецедент с исключением России в 2022 году из-за полномасштабного вторжения в Украину. Но ЕВС считает, что это разные случаи. Так что всё-таки происходило за кулисами «Евровидения» и что в действительности означают заявления его организаторов о том, что конкурс «вне политики»?

Сердце евроинтеграции

Изначально «Евровидение» создавалось как обычный конкурс, и вопрос о его отношении к политической повестке не только не поднимался в уставе, но и, судя по всему, в принципе никого не беспокоил. В 1956 году «Евровидение» возникло прежде всего как эксперимент в международном телевещании. Марсель Безансон, которого чаще всего называют «изобретателем» «Евровидения», вдохновился успешным итальянским фестивалем в Сан-Ремо и решил повторить опыт, только в больших масштабах. Однако со временем, особенно ближе к 1970-м годам, «Евровидение» стало обрастать смыслами гораздо более широкими, чем у обычного музыкального шоу, — культурными, социальными и — неизбежно — политическими. В это время Европа, в которой как раз разворачивалась холодная война с противостоянием советского и западного блоков, активно искала основания для общеевропейской, наднациональной идентичности. В 1951 году было создано Европейское объединение угля и стали (ЕОУС), и к 1973 году в него входило уже девять государств Европы, что в итоге сделало ЕОУС прообразом современного Евросоюза. Одновременно с экономической интеграцией расширялся запрос и на культурную. А поскольку «Евровидение» оказалось крайне популярно, растущее год от года влияние конкурса естественным образом поставило его в центр общеевропейского проекта объединения. Исследователи отмечают, что в первые же десятилетия своей истории «Евровидение» превратилось в одно из главных воплощений идеи единого Европейского сообщества. Артисты представляли собственные страны в соревновании не столько против других наций, сколько перед лицом единого зрителя — Европы. Но едва это произошло, как стало остро ощущаться противоречие между своего рода глянцевой обложкой евроинтеграции и реальной политикой континента. По мере того как страны выносили свои конфликты и проблемы на сцену, идеализированный образ «объединяющего всех праздника артистизма» всё больше оказывался под угрозой. Тогда организаторы приняли решение провозгласить «Евровидение» «аполитичным» конкурсом, что в первую очередь выразилось в запрете на «политические» темы в песнях. Однако отгородить имидж единой Европы на «Евровидении» от насущных проблем оказалось не так просто.

Скандалы «Евровидения»

Скандалы вокруг участия или победы тех или иных стран на «Евровидении» — явление совсем не новое. Так, в 1968 году с перевесом в один голос — решающим стал голос Югославии — победила песня Испании, после чего распространился слух, что испанский диктатор Франко, желая улучшить имидж страны, подкупил некоторых судей. А в 1974-м песня португальского артиста Паулу Де Карвальо была использована повстанцами в прямом смысле как сигнал к началу Революции гвоздик, в результате которой был свергнут режим Марселу Каэтану, — сложно придумать выступление более политическое, чем это.

С «политизированными» выступлениями ЕВС бороться пытался, но тоже с переменным успехом. В 2007 году Верка Сердючка представляла на Евровидении Украину с песней «Dancing Lasha Tumbai», слова которой вызвали возмущение в России из-за кажущейся созвучности с «Russia Goodbye». Однако композиция успешно прошла на конкурс. И хотя изначально артист отвергал такую интерпретацию, после полномасштабного вторжения заявил, что отныне именно так его выступление и следует воспринимать.

При этом в 2009 году грузинская заявка «We Don't Wanna Put In» была отклонена ЕВС как слишком политическая: на фоне российско-грузинской войны 2008 года песня показалась жюри направленной против России и Путина лично. ЕВС потребовал от артиста переписать текст песни или заявить другую, но Грузия предпочла просто выйти из соревнования. На «Евровидении» 2015 года внимание привлекло выступление Полины Гагариной, исполнившей песню «Million Voices». Критики расценили это как попытку обелить российскую репутацию после аннексии Крыма. В композиции Гагарина и правда «молилась о мире и об исцелении» и предлагала Европе «начать всё с начала». Артистку освистали во время выступления. ЕВС случившееся никак не прокомментировал. В 2016 году разразился еще один громкий скандал: армянская исполнительница Ивета Мукучян во время своего выступления помахала флагом Нагорного Карабаха, за что Армении пригрозили дисквалификацией, если это случится еще раз. Не менее «политической» была в том году и победившая песня «1944» от украинской артистки Jamala, содержание которой связывали с российской аннексией Крыма. Так что, несмотря на все усилия ЕВС по созданию имиджа «аполитичности» «Евровидения», конкурс на протяжении всей истории всё равно использовался в качестве арены для политических высказываний. Самым недавним пиком «политизированности», о котором сегодня особенно часто говорят в контексте «отмены» Израиля, стало, конечно, исключение из конкурса России после вторжения в Украину. При этом в заявлении по этому поводу ЕВС, что любопытно, напомнил именно об аполитичности «Евровидения», а само решение официально было принято из-за того, что участие России нанесло бы конкурсу репутационный урон — хотя что именно это значит, ЕВС объяснять не стал. Позднее главный супервайзер «Евровидения» Мартин Эстердаль в интервью сообщил, что решение об исключении России было непростым, но важным для поддержания ценностей «Евровидения» и единства. Не новы проблемы с «Евровидением» и для Израиля. Израиль присоединился к конкурсу в 1973 году и стал первым участником вне Европы, и первый же год оказался для него непростым. «Евровидение-1973» было отмечено непривычно строгими мерами безопасности из-за теракта на Олимпиаде в Мюнхене, когда 11 членов израильской делегации были убиты группой палестинских боевиков «Черный сентябрь».

В 1999 году, после громкой победы на «Евровидении» трансгендерной исполнительницы из Израиля Даны Интернешнл, консервативные политики и ортодоксальные религиозные активисты начали призывать к выходу страны из «беспорядочного» конкурса, а мэр Иерусалима выступил категорически против его проведения в своем городе. В какой-то момент даже ходили слухи о переносе мероприятия на Мальту или в Великобританию, но в итоге оно состоялось именно в Иерусалиме, и Дана выступила у подножия горы Сион, чем еще больше разгневала критиков. В этом году участие Израиля оказалось проблематичным даже без учета протестов. Исполнительница Иден Голан подала заявку с двумя песнями: «October Rain» и «Dance Forever» — обе связаны с нападением 7 октября и резней на музыкальном фестивале в Реиме. ЕВС отклонил заявку под обычным предлогом о чрезмерной политизированности, но позволил Иден переписать текст — в итоге «October Rain» стал «Hurricane», с которым и выступил Израиль.

Поддержи друга

Голосование на «Евровидении» — еще одна проблема, крайне далекая от «аполитичности» и уже неоднократно изученная специалистами по статистике. Так называемое «блоковое голосование» (то есть предпочтение своих партнеров по политическим блокам) приводит к тому, что многие страны по умолчанию склонны голосовать за или против определенных участников вне зависимости от их выступления. Так, страны Северной Европы больше склонны голосовать за своих соседей, Балканские страны также отдают предпочтение друг другу, но, напротив, редко когда получают поддержку от Великобритании.

Исследования паттернов голосования начиная с 1957 года показывают, что такая проблема, в общем-то, существовала всегда. Ученые предлагают различные объяснения: от жестов доброй воли по отношению к соседям до предвзятого голосования диаспор — и, вероятно, все эти мотивации в той или иной мере пересекаются. В то же время на результаты голосования явно влияют и возникающие политические конфликты: например, если до 2012 года Россия и Украина голосовали друг за друга, то в дальнейшем их взаимная поддержка снизилась. ЕВС на протяжении практически всей своей истории пытается бороться с политической предвзятостью в результатах и регулярно меняет правила голосования в финале «Евровидения», чтобы постараться ее минимизировать. Пробовали и голосование исключительно судейское, и полностью зрительское, и современный смешанный вариант. Но полностью избавиться от политизации всё равно не удалось.

Проживание раскола

«Евровидение-2024» получается одним из самых остро политизированных за всё время существования формально нейтрального, но на деле политического конкурса. Ситуация осложняется еще и тем, что среди европейских держав сегодня нет консенсуса. Некоторые страны, вроде Испании, Словении и Бельгии, выступили за исключение Израиля из конкурса, в то время как другие, например Дания, Норвегия и, собственно, Швеция, выступают с «нейтральных позиций». Этот раскол по поводу участия Израиля в «Евровидении» идеально совпадает с общеевропейским расколом по отношению к войне Израиля и ХАМАС — страны, критичные к действиям Израиля, выступают против его участия, и наоборот.

Как уже писала «Новая-Европа», с первых месяцев новой войны на Ближнем Востоке некоторые европейские страны, прежде всего страны Южной Европы, выступили против полномасштабной военной операции Израиля на территории Палестины, тогда как другие, например Германия и США, полностью поддерживали Тель-Авив. В результате некоторые национальные компании вещания, в отличие от ЕВС, уже даже не прикрываются принципом «аполитичности» и не притворяются, что он играет хоть сколько-то важную роль. Дания, Норвегия и Швеция, например, ссылаются на затяжной и комплексный характер израильско-палестинского конфликта и его неоднозначность, из-за чего принять решение так же уверенно, как в случае с Россией, невозможно. Такая логика, на самом деле, прекрасно вписывается в представление о «Евровидении» как о витрине Европы. Нападение России на Украину — это не просто однозначное зло и не просто война, но война в Европе, и участие агрессора в конкурсе полностью разрушило бы его идею. И в этом случае Европа практически сразу пришла к консенсусу. А относительно Израиля и войны в Газе его нет — ни среди стран, ни среди зрителей, что и показывают протесты в Мальмё. В итоге Израиль всё-таки участвует в шоу, но его представительница не присутствовала на открытии, а во время выступления на полуфинале ее освистали с первых нот песни. Через песни и участие в «Евровидении» Европа сегодня проживает не только свою историю и культуру, но и текущие конфликты, привносит в публичное поле то, что действительно волнует людей и страны. И, возможно, это наконец заставит ЕВС задуматься о том, чтобы оставить позади лозунги об «аполитичности» и открыто признать за «Евровидением» право быть частью инфраструктуры общеевропейской интеграции со всеми вытекающими отсюда последствиями. По крайней мере, то, как непросто далась эта неделя Мальмё, должно побудить ЕВС сделать выводы на будущее.