"Я не трус, но я боюсь!": реальные истории людей, фобии которых сделали их жизнь невыносимой

«Зависеть от четырех стен — это очень страшно»

29-летняя Инга Загорская живет в Молдавии, и вот уже четыре года она страдает агорафобией, то есть боится открытого пространства. Выйти на улицу для нее — сущий кошмар! Все началось не в один день — фобии предшествовали разные неприятные события, начавшиеся в 2015 году. Тогда Инга начала жить со своим возлюбленным Андреем и стала замечать, что, когда они вместе выходят на улицу, ее охватывает чувство тревожности. «Вскоре тревожность перекинулась и на мои самостоятельные прогулки, походы по городу: резко начинала сильно болеть голова, учащалось сердцебиение, появлялся непонятный страх, становилось жутко некомфортно — типичные проявления панической атаки, — рассказала порталу Woman.ru Загорская. — Конечно, тогда я такой терминологией не владела и об агорафобии знала только понаслышке. Тем временем она усиливалась, но пока поддавалась самоконтролю — уговорами я заставляла себя выйти на улицу».

В том же году Инга с Андреем поженились и вскоре узнали, что ждут ребенка. Беременность протекала сложно, с патологиями, а послеродовая депрессия вернула все неврозы в двойном объеме. «Понимания у мужа и его родственников я не нашла и, находясь с ними в одной квартире, «мариновала» свой невроз, — вспоминает свой ад Загорская. — Деться мне было некуда, я даже выдохнуть толком не могла, так как ребенок постоянно был на мне. Морально я перегорела. На этом фоне обострились все психологические недуги. Агорафобия в том числе. Дошло до того, что я перестала выходить на улицу. Мой страх перед открытым пространством больше не поддавался контролю, самоуспокоению и уговорам вроде «возьми себя в руки!».

Загорская перестала гулять с новорожденным сыном — это делали родственники. А Инга из-за собственной никчемности и чувства вины впала в депрессию — она не могла даже встать с кровати! Большинство родных не понимало Ингу — они считали, что ей просто хочется уйти от материнской ответственности… «Я стала искать в интернете ответ на вопрос, что со мной происходит, и именно тогда начала подозревать у себя агорафобию. В 2017-м я обратилась к участковому психиатру, и он подтвердил наличие у меня этого недуга. А также развившийся к тому моменту невроз. Мне прописали транквилизаторы, что немного снизило остроту невроза, но не решило корень проблемы, и сказали: «Если хочешь нормализовать свое состояние, уезжай из этого дома, где тебе некомфортно». Но у меня не было такой возможности: за стенами квартиры мужа меня никто не ждал. С мамой у меня всегда были натянутые отношения, она отвернулась от меня и в этот раз. Идти было некуда», — вспоминает ужасное время Инга.

Оказалось, что это было только начало… Вскоре молодую маму начал избивать собственный муж. Он, по словам Загорской, делал это «профессионально», не оставляя никаких следов. Инга вызывала полицию, однако доказать ничего не смогла… «Моя мама по непонятной причине заняла в этой ситуации сторону супруга. Она говорила, что это я еще мало получаю, мол, если бьет, значит, заслужила, — продолжает шокировать Инга. — Родная тетя, с которой мы вместе росли и которая долгое время оставалась просто безучастной, в какой-то момент тоже отвернулась от меня — так велел ее муж, и она подчинилась. Я осталась без поддержки родственников. Абсолютная безысходность. Я поняла, что руки помощи ждать неоткуда. Психика просто сломалась. Из агорафобии начали развиваться тревожное расстройство, которое переросло в генерализованное тревожное расстройство, а также посттравматический синдром».

К 2019 году Инга дошла до пика. Молодую маму стали посещать суицидальные мысли, и однажды она даже пыталась наложить на себя руки… Другого выхода она для себя уже не видела. Но тут свыше ей был послан подарок судьбы! «В том же 2019 году через знакомых своих знакомых я обрела друга по переписке. Зовут его Максим. Мы много общались в Facebook, и однажды я абсолютно без задней мысли поделилась с ним тем, что нахожусь в очень тяжелой жизненной ситуации, из которой не вижу выхода. Это была не более чем исповедь: я уже давно ни от кого ничего не ждала. Что меня удивило, Максим не только не испугался моей истории, но и захотел протянуть мне руку помощи. В один из дней он приехал ко мне, мы много говорили. Это была любовь с первого взгляда».

С тех пор жизнь Инги начала потихоньку меняться — Максим вызвался помочь ей с агорафобией. «В тот момент я боялась пройти даже пару кварталов от дома, от страха мгновенно падала в обмороки. Но вцепившись Максиму в руку, закрыв глаза, в тот день я смогла пройти дистанцию — гораздо большую, чем обычно, — делится радостью Загорская. — Впоследствии он еще несколько раз приезжал ко мне: выводил все дальше, потом возил по городу. Такие прогулки в сопровождении мне немного помогли. Я поняла, что Максим делает для меня больше, чем муж, что я ему нужна и он стремится избавить меня от неврозов, агорафобии и суицидальных наклонностей».

Загорская нашла в себе силы развестись с мужем, однако сыну пришлось остаться с отцом, ведь Инга со своим новым возлюбленным переехала из родного Приднестровья в Кишинев, где ни у нее, ни у ее ребенка нет прописки и гражданства. Пока что матери остаются только телефонные звонки и приезды в гости. «Я хочу забрать своего ребенка, но наши законы могут мне этого не позволить. Я общалась с адвокатами: пока у моего экс-супруга высокие шансы выиграть дело. Кроме того, он позаботился о том, чтобы я не имела права вывезти ребенка из Приднестровья даже на выходные…»

В Кишиневе Инга сразу начала проходить реабилитацию — с помощью антидепрессантов и когнитивно-поведенческой терапии. Ей приходится постоянно бороться с собой — выходить на улицу и по шажочку увеличивать расстояния от дома. «Признаюсь, я часто не придавала значения графику выходов из дома, и чем дольше я пребывала в квартире, тем сильнее становилась агорафобия. Бывало, я не выходила из дома по 2-3 недели, но головой понимала, что это неправильно, — рассказывает Инга. — От агорафобии нередко развивается социофобия. Чтобы этого не произошло, надо себя перебарывать. Многие агорафобы также боятся общественного транспорта: вокруг куча людей, ты чувствуешь, что задыхаешься, тебе становится жутко от одной мысли, что этот транспорт увозит тебя от дома, от твоей зоны комфорта. В периоды обострения агорафобии я тоже испытываю подобный страх, но стараюсь работать с этим. Проехала две остановки, вышла, отдышалась, успокоилась, приняла ситуацию. Поехала дальше. Так, например, в прошлом году у меня была маленькая победа: я смогла самостоятельно доехать на другой конец города (примерно 20 километров) — к Максиму на работу. Было невероятно страшно и тяжело. Пугали и улица, и транспорт, но с передышками я смогла добраться до нужного места. Сама».

Однако процесс избавления от фобии протекает очень медленно — в этом году, например, Инга еще никуда не выбиралась одна. С Максимом возвращаться к жизни гораздо легче — Загорская считает, что поддержка в этом случае очень важна, и благодарит Вселенную за то, что послала ей такого человека. «Максим принял меня на все 100%. Он с самого начала знал, что я человек психологически изломанный. Он принял мою беду, вник в нее, бросил все силы на борьбу с ней, возится со мной как с ребенком. Причем это его выбор, его добровольный шаг — я никогда не манипулировала своим состоянием. Он ни за что меня не осуждает, не обесценивает мои чувства. Он сделал мне предложение руки и сердца. Я вижу, что всецело могу ему довериться — такой, какая я есть».

Есть у Инги еще одна отдушина, которая в это непростое время приносит ей счастье. Загорская всегда любила рисовать, окончила художественную школу, выиграла в нескольких конкурсах, но никогда не придавала этому особенного значения. Когда она родила и столкнулась с агорафобией, то подумала: «Почему бы мне, сидя в четырех стенах, не провести это время с пользой?». И начала рисовать. Так появилась серия работ Инги в направлении метареализма, где была отражена ее агорафобия в том числе.

В какой-то момент хобби получилось превратить в источник дохода: Инга пишет картины на заказ, продает уже готовые и ведет страницу со своими работами — в основном сотрудничает с Европой и мечтает стать известным художником. Она часто думает о будущем и о жизни со своей фобией — конечно, ей снова хочется ощутить ту свободу, которая была у нее до 2015 года. «Зависеть от четырех стен — это очень страшно. Поэтому я выбрала путь борьбы. Увы, агорафобия имеет тенденцию возвращаться, как бы ты ни сопротивлялся. Любое послабление нервной системы, неудачный период в жизни, стрессовая ситуация — все это может спровоцировать откат. От этого никто не застрахован, поэтому нужно максимально прозаично относиться к происходящему».

Больше 40 лет мучений

Что-то пошло не так в жизни британского писателя Ричарда Смита (54), когда ему было всего три года. В тот злосчастный день маленький Ричард упал с лестницы в доме своих родителей. Казалось бы, ничего страшного не произошло, но спустя пять лет мальчик понял, что физически не может подняться по ступеням замка, в который он вместе с классом приехал на экскурсию. «Я буквально не мог поднять ногу и начинал сильно нервничать», — вспоминает Смит. Одноклассники издевались над его страхом, а сам школьник начал прогуливать уроки, если в кабинет надо было подниматься по лестнице. Он избегал занятий на шведской стенке на физкультуре и плавания из-за лесенки в бассейне. В 15 лет симпатичная Ричарду девушка пригласила его уединиться в водонапорной башне, но он не смог подняться к ней. Когда они увиделись в следующий раз, она сидела на ступеньке автобуса. Стоило Смиту подойти к ней, как девушка поднялась наверх и презрительно посмотрела на него, а он не смог пойти за ней и объясниться.

Спустя много лет ради того, чтобы красиво сделать предложение своей возлюбленной по имени Кэтрин, Ричард решился на невозможное — он сумел подняться на колокольню церкви! «Когда я делал предложение, то надеялся, что смогу собрать всю свою храбрость. Но прохожий сказал, что выглядел я до ужаса напуганным», — рассказал писатель.

Ричард скрывал свою фобию даже от жены, но она сама обо всем догадалась, когда во время совместного отпуска он покрывался испариной, если речь заходила о том, чтобы куда-нибудь подняться. Только в 2014 году уже во взрослом возрасте мужчина впервые обратился к психологу и рассказал о своей фобии, до этого Ричарду было стыдно и страшно…

Ему диагностировали акрофобию — боязнь высоты, и климакофобию — боязнь лестниц. Тогда Смит начал писать книгу о Джеймсе Сэндлере, первом британском воздухоплавателе, летавшем на воздушном шаре, и должен был преодолеть страх ради работы.

На борьбу со страхами у Ричарда ушли четыре года. Мужчина выяснил, что справиться с фобиями хорошо помогает изучение того, как они работают. Не менее полезными оказались занятия со специалистами, во время которых писатель сталкивался со страхами лицом к лицу — например, забирался на высокие здания и заставлял себя смотреть вниз. Одним из самых запоминающихся опытов стало путешествие на воздушном шаре. «Когда шар начал наконец подниматься, это было сродни катарсису. Первые десять минут мне казалось, что это сон, и я не хотел смотреть вниз», — вспоминает Смит.

Сейчас Ричард уверяет, что наконец может забираться по любым ступенькам, может спокойно выйти на балкон и не избегает смотровых площадок во время путешествий. Мужчина уверен, что психотерапия помогает побороть страхи, поэтому обладателям фобий очень важно перестать стыдиться своих особенностей и смело просить о помощи.

«Меня пугает ощущение текстуры пищи»

30-летняя Эйприл Гриффитс делает то, что кажется невозможным — почти всю свою жизнь она питается только бутербродами с сыром, потому что просто боится другой еды. Когда Эйприл была ребенком, ее тошнило от любых продуктов, кроме хлеба и сыра. «Когда я пытаюсь попробовать что-то новое, у меня начинается паническая атака, — признается Гриффитс. — Все тело трясет, и я жутко нервничаю».

Раньше женщина пробовала есть рис, макароны и овощи, но каждый раз ее тошнило из-за «неприятной» консистенции. «Меня пугает страх удушья и даже ощущение текстуры пищи», — объясняет Гриффитс.

Когда Эйприл познакомилась со своим будущим мужем, ныне 35-летним IT-менеджером Ли Кендаллом, с которым живет уже 10 лет, ей пришлось заранее предупредить его о своей фобии, чтобы на первом же свидании не возникло недоразумений.

Иногда Гриффитс позволяет себе тосты с расплавленным сыром, но, если сыр остывает и меняется его текстура, у Эйприл тут же встает ком в горле. Нелегко даже при стандартном для многих варианте с нарезанными ломтиками сыром, поскольку фобия не дает о себе знать, только когда сыр наносится на хлеб тертым. Гриффитс, естественно, обращалась к врачам, но медосмотры не выявили никаких отклонений. Ей надоело одно и то питание, но что поделать! Иногда Эйприл может съесть чипсы, а что касается питья, то она употребляет три пачки апельсинового сока в день. На этом все!

«Отклонение» от привычного режима питания было лишь в 2014 году после двух сеансов гипнотерапии. Но хватило ее ненадолго. «Да, я пыталась съесть микропорцию риса, пасты или овощей, но мне никогда не удавалось избежать рвоты при попытке проглатывания. Мне очень неловко ходить на обед с новыми людьми, потому что приходится объяснять, почему я заказываю бутеры с сыром. Часто за столом поднимается моя больная тема», — делится своим ужасом Гриффитс.

Лечение гипнозом оказалось настолько дорогостоящим, что с терапией пришлось попрощаться. Сегодня британка даже питается отдельно от своих детей, чтобы быть уверенной, что у домашних не выработаются похожие пищевые отклонения. «Когда я была совсем маленькой и осуществился переход от молока к твердой пище, мои родители очень волновались, потому что меня то невозможно было заставить есть, то сразу выворачивало наизнанку, — вспоминает Гриффитс. — Многие говорят, что родителям надо было быть со мной строже, но тут дело совсем в другом. Я действительно боюсь еды, и всегда была такой. Родители провели столько бессонных ночей и так переживали. Меня отвели к терапевту, но не нашли никаких проблем с точки зрения медицины. Медики говорили, что я здорова».

Муж Эйприл тоже смирился с подобных положением вещей — теперь для Кендалла норма то, что раньше вызывало шок. «Но, надеюсь, в будущем ее диета изменится, поскольку по прошествии лет у Эйприл могут возникнуть серьезные проблемы со здоровьем».

«Я так боялась умереть во сне»

27-летняя Рэйчел Уильямс столкнулась с жуткой фобией после того, как родила двоих детей и вынашивала третьего. Уильямс заметила у себя повышенную тревожность, когда у сыновей диагностировали аутизм. Женщина переживала за полноценное развитие детей, стараясь создать им комфортные условия. Паника, переживания, заботы привели к тому, что у Рэйчел начались проблемы со сном. К тому же ее мужа Крейга часто не было дома — он служил в армии. Так получилось, что в самое трудное время он уехал в другой город, чтобы выучиться на механика и больше времени проводить с семьей. Тогда Уильямс находилась на четвертом месяце беременности, вынашивая третьего сына. «Я так боялась умереть во сне. Ведь тогда никто не нашел бы меня и моих детей. Им никто не помог бы, — говорит женщина. — Я переживала, смогут ли они выжить и дождаться возвращения отца». Рэйчел считала количество своих вдохов — только так она могла доказать себе, что все еще жива и все хорошо.

Уильямс находилась на грани нервного срыва. «Усталость сводила меня с ума. Я была не в себе. Я старалась держаться днем, но «рассыпалась» ночью», — признается Рэйчел. Если у молодой мамы болел живот, она была уверена, что это рак. Если появлялась тревога, казалось, что это паническая атака. Судороги в ногах она принимала за тромбоз. Несмотря на беременность, женщина стремительно худела. «Я мучила себя, я отчаянно пыталась остаться живой. Но иногда я думала — если со мной что-то не так, пусть все случится быстро, потому что я больше не могу бороться. Я заботилась обо всех вокруг, но забыла позаботиться о себе. В поликлинике уже узнавали мой голос, потому что я звонила слишком часто». Но однажды Рэйчел поняла, что пора решать проблему и записалась ко врачу: «Я сказала — я знаю, это звучит странно, но я боюсь спать по ночам».

Уильямс отправили к психиатру, и она обучилась разным способам помощи себе — например, гипнозу. Лечение начало помогать, да и муж вернулся домой, что тоже способствовало улучшению. Сейчас Рэйчел ведет блог, который предлагает практическую и эмоциональную помощь родителям особенных детей, а еще она написала книгу о супергерое с аутизмом. Конечно, Уильямс еще не избавилась от фобии окончательно, но она видит свет в конце тоннеля. Она гораздо меньше боится и тревожится перед сном.

Остаться без друзей и работы

Еще одна девушка настолько плохо себя чувствовала из-за фобии, что потеряла работу и друзей! 23-летняя Сайан Маклин страдает от эметофобии — страха перед рвотой и тошнотой. Все началось, когда Сайан было всего шесть лет. Ее семья собиралась лететь на отдых, и кому-то стало плохо в аэропорту. Со временем страх девочки усиливался до тех пор, пока она не потеряла способность общаться со школьными друзьями. Маклин уходила домой, если в школе кто-то плохо себя чувствовал, и не оставалась ночевать у друзей.

В 2015 году ей диагностировали эметофобию — боязнь вида рвоты и плохого самочувствия. Малкин прописали таблетки, гипнотерапию, но существенных перемен не было. Три года назад Сайан и вовсе загремела в больницу, потому что врачи прописали ей слишком большую дозу лекарств...

Последние несколько лет, по словам Сайан, были самыми тяжелыми за всю ее жизнь — в это время она столкнулась с жуткой тревожностью. Она не могла выходить из дома, не могла работать и видеться с друзьями. Даже спать по ночам было страшно — Маклин уходила домой к маме и спала на ее диване из-за страха, что ее начнет тошнить. Неудивительно, что девушка потеряла большую часть друзей и чуть не разрушила отношения с парнем. Сайан не знала, станет ли она когда-нибудь прежней… В начале 2019 года девушка решила, что так дальше продолжаться не может. Маклин начала бороться с фобией методом экспозиционной терапии. Она стала ежедневно по пять минут смотреть на YouTube видео, где людей тошнит. Сначала Сайан притворялась, что все нормально, а потом… все действительно наладилось! «Сейчас я работаю на трех работах шесть дней в неделю, тусуюсь по выходным, могу одна ходить по магазинам, и я постепенно отказываюсь от таблеток, к которым очень привыкло. Что я хочу сказать — если вы страдаете и не видите выхода, дайте себе время. В конце туннеля всегда виден свет!»