Можно ли в Латвии получить компенсацию за то, что вас неправильно лечили?

«У нас нет денег!» 

— Господин Либерманис, как вы оцениваете положение дел в нынешней латвийской медицине?

— От той латвийской медицины, которой мы когда-то гордились, остались одни воспоминания. Уже много лет мы слышим мантру чиновников: «У нас нет денег!» Как результат, на этой фразе выросло целое поколение врачей, которые эти слова используют для своей выгоды. Принцип доминанты интересов больного, о котором говорится в Клятве Гиппократа, забыт по этой же причине. Мол, рад бы вам помочь, но у страны нет денег на ваше лечение. Выкручивайтесь сами...

Корень зла — подорваны устои. Я сорок лет в медицине, видел разное и могу сказать, что в начале 90-х, после развала Советского Союза, у нас была тоже, мягко говоря, непростая ситуация. Прекрасно помню одну горящую тусклую лампочку в длинных коридорах «Гайльэзерса» — были перебои с электричеством. Палаты практически не отапливались. Мой друг лежал в этом время в «послеинсультном» отделении. Его жена приходила в мужское отделение и залезала к нему в постель, чтобы согреть его своим телом... Врачи работали на износ, но никто на дополнительные вахты не жаловался.

Еще один эпизод. Пулеметная стрельба в центре Риги в дни баррикад, про которую написано много книг и снято документальных фильмов. Вечер, на улицу выглянуть страшно. Что делает заведующий хирургической службы Первой городской больницы доцент Никитин? Он, 63-летний старик, выходит из своей квартиры на улице Сколас и бегом спешит на работу. Потому что понимает — раз стрельба, значит, будут раненые, значит, понадобится его помощь. 

Сейчас у нас далеко не такой материальный кризис, как это было в те годы, мы не бедствуем. Основная проблема — низвержение морали. Врачи и медсестры все чаще думают не о том, как помочь больному, а в первую очередь заботятся о своем благе. Уже в поликлинике, больнице медик прикидывает — колбасу по какой цене он положит к себе в корзинку в супермаркете. Вот в этом и состоит самая тревожная тенденция современной латвийской медицины. К счастью, есть профессионалы, которые в строю и которые беды больного воспринимают как свои личные, но таких остались не очень много. 

Каждый стал сам за себя

— Как вы оцениваете работу прежнего министра здравоохранения господина Белевича, который, пожалуй, громче всех говорил о необходимости реформ в медицине?

— Белевич, при всем уважении к его неоспоримым достоинствам, ее добил. Он подошел к медицине как предприниматель. Не можешь дать стране угля — уволен. Началась чехарда с кадрами, и это наглядно показало, что медицина — это не бизнес. У нас в больницах и учреждениях всегда была своя иерархия. Начальник здесь царь и бог, который отвечает и за врачей, и за медсестер, и за санитарок. Может устроить им разнос, но в то же время, если это профессионалы, он всегда будет за них горой. 

Для Белевича авторитетов не было: он начал тасовать кадры, рабочие коллективы врачей-медсестер стали разваливаться. Каждый стал сам за себя, за свою выгоду... Чего там мне сильно прислушиваться к руководителю, которого скоро поменяют? Думаю, что эти слова приходят очень многим медицинским работникам в голову и сейчас. В качестве примера бессмысленной чехарды могу рассказать о ситуации в Инспекции здоровья, в которую по закону могут обратиться пациенты и их родственники с жалобой на врача, на некачественное обслуживание. За год там сменилось четыре начальника. Хотя только одно дело, которое попадает к эксперту, может длиться годами. А тут каждый новый начальник отдела приходит со своими идеями и новыми политическими веяниями. 

— Всегда ли жалобы обоснованны?

— По моим оценкам, в 80 процентов случаев пациенты и их родственники правы в своих претензиях. При этом в среднем, по статистике, удовлетворяется где-то 50 процентов жалоб. И не всегда в должном объеме. К слову, если у тебя что-то не то удалили в больнице в Америке, то ты практически сразу становишься очень обеспеченным человеком — там огромные компенсации за врачебные ошибки. У нас другая история. Больницы к тому же, особенно обе университетские клиники, открыто измываются над народом.

Инвалид побывал на лечении в стационаре, после чего у него образовались пролежни. В результате — повторное лечение и операция по удалению головки бедра (самой большой кости, которая у нас имеется). На наш взгляд, вина медиков доказана, но Инспекция так не считает. Эксперт, который вел это дело, заявляет, что увечья пациенту не нанесены, что он вернулся в те же свои физические кондиции, в которых находился до поступления в больницу, и что он, вообще, сильно пьющий человек и аморальная личность, значит — сам виноват. Я общаюсь с пострадавшим уже третий год, это нормальный, адекватный человек. Он следит за собой, регулярно ездит в санаторий поправлять здоровье. Живет не один, а с женой. Это я к последнему пункту заключения эксперта об алкоголизме, который аргументом ну вообще никак назвать нельзя.

И, к сожалению, такие фразы в экспертизах отнюдь не редкость. То есть, когда у тебя уже нет фактов, эксперт практически переходит на оскорбления. 

— Тем не менее кто-то все-таки получает компенсации?

— Да, конечно. Результат зависит от многих факторов. От того, насколько ты аргументированно написал заявление в Инспекцию. Немаловажно и то, к кому из экспертов попадет это дело. Именно сейчас на основе дел, с которыми к нам обращаются пациенты, мы создаем черный список экспертов, которые попросту отфутболивают пострадавших. Будем знакомить с их именами общественность.

Можно понять, что в Инспекции очень большая загрузка, много жалоб, людей не хватает, но когда весьма сложное дело по травматологии начинает разбирать онколог-химиотерапевт, то возникает резонный вопрос — не правильнее ли было подключить к делу профильного специалиста? Нам начинают объяснять, что эксперт имеет право решать такие вопросы, что он, если не разберется, обратится к ассоциации, комиссии врачей, прислушается к мнению других специалистов... Было несколько дел, когда пациент получал официальное заверение больниц в том, что его дело рассматривалось специально созданной комиссией, а мы выясняли, что это чистое вранье. Никакой комиссии не было. 

100 000 евро за смерть

— Есть ли критерий, по которому назначается та или иная компенсация?

— К сожалению, в Латвии его нет, и это только усложняет ситуацию. Да, жизнь человека бесценна, но все-таки, случись что, должны быть какие-то цифры. У страховых компаний составлены целые реестры, из которых можно узнать, сколько стоит потерянный глаз, мочевой пузырь и так далее. Но в нашей Инспекции здоровья все на этот счет достаточно размыто.

Из конкретных примеров назначения той или иной компенсации можно вспомнить нашумевший случай в одной из больниц, куда доставили мужчину с подозрением на инфаркт. Однако дежурный врач без должного осмотра отправил пациента домой, где он умер. Мужчина не мог держаться на ногах, его рвало, но врач настаивал на том, что с ним все в порядке. Расследование затянулось на полтора года. Врача признали виновным, и семье умершего была выплачена компенсация в районе 100 тысяч евро.

— Как с ошибками врачей справляются в других странах?

— Про Соединенные Штаты Америки я уже сказал, там выплачиваются миллионные компенсации. Есть шведская модель. Здесь компенсации не столь большие, всего несколько тысяч, но пострадавший пациент получает всю социальную помощь, которую только возможно. Скажем, никто не будет экономить на стоимости инвалидной коляски — закажут ту, которую вам нужно. При необходимости к вам прикрепят социального работника, который будет впредь помогать с решением житейских проблем. Одним словом, человек будет видеть и чувствовать реальную заботу и стремление государства исправить сложившуюся ситуацию.

Несколько иной подход в Германии, он основан на том, что немцы очень любят судиться. После анализа ситуации вам предложат компенсацию. Если ее размер вас устроит, дело на том и закончится. В противном случае вы сможете судиться и тогда, если суд встанет на вашу сторону, ваш опыт будет учтен в аналогичных ситуациях. То есть, если вы выиграете процесс, то сослужите хорошую службу и тому, кто после вас попадет в похожую беду.

— Как обратиться в Инспекцию здоровья, чтобы жалоба была рассмотрена должным образом?

— Во-первых, надо по возможности отбросить эмоции, что бы с вами или с вашим родственником ни случилось. Говорить по существу, оперировать фактами. Узнать у эксперта, к которому вас направят, соответствует ли его медицинская специализация профилю вашего дела. Если нет — уточнить, у кого он собирается консультироваться. По закону ваше дело должно быть рассмотрено в течение полугода. Но обычно в этот срок вы получите только уведомление, что начат административный процесс, который из-за нехватки экспертов продлится еще столько же. Через год вы точно должны получить ответ, и если он вас удовлетворит, то процедура закончится. В случае, если вы получите отказ, дело практически проиграно и добиться его пересмотра почти невозможно. Так что начинать искать правду, лучше всего, с помощью юристов, специализирующихся на таких делах. 

Время, как известно, лечит. И об этом стоит помнить. Та несправедливость, которая вас заставила обратиться в Инспекцию здоровья, может через год показаться вам не такой уж большой. Вы можете решить, что зря теряете время, и отступите. Это прекрасно понимают и те люди, которые сидят в больших кабинетах. Поэтому очень часто они ждут, когда люди просто выпустят пар и успокоятся. Но, если вы уверены в своей правде, то надо биться за нее, хотя это и нелегко. Иначе виновные в вашей беде медики почувствуют себя безнаказанными и это отразится на ком-нибудь другом. Так мы точно не сделаем мир лучше.

— Спасибо за беседу.