Маленькая женщина с большими амбициями. Директор Рижского хореографического училища Агнесе Андерсоне

Материализация мыслей   

Женщины у нас в семье были простые, но с душой и умом. Взять бабушку: она умела говорить так, что ее слова, ее советы на всю жизнь в тебя закладывались и работали, работали... Жила она возле Цесиса, в Иерики. Мы в детстве каждое лето проводили у нее, на все три месяца каникул нас туда отправляли, и было нам счастье. Дома-то, в Риге, вшестером в одной комнате ютились, в коммуналке: мама, папа и нас четверо, две сестры, два брата.

Бабушке бы сейчас 100 лет исполнилось. Мы нашли фотографии, где она молодая, увеличили на память. Красивая, глаза сияют... Какое-то волшебство есть в этих старых черно-белых снимках, правда? Сейчас такие не получаются. Или люди стали другими, не знаю.

Когда я была девчонкой, бабушка все время спрашивала: так чем ты заниматься-то будешь? В балерины пойдешь или в свинарки? А я никак не могла выбрать: и танцевать обожала, с трех лет в ансамбле Bitīte, и деревню со всеми поросятами, коровами и птичками. 

В итоге решила, что больше всего на свете хочу руководить коллективом народного танца. Вот именно что руководить! Теперь действительно руковожу, только кое-чем другим. Мысли материализуются. Пусть и немножко в другой плоскости. 

А тогда было так: ты не можешь руководить коллективом народного танца, если не выучишься в Музыкальной академии на факультете хореографии, и не можешь cдавать экзамены в Музыкальную академию на факультет хореографии, если у тебя нет балетной школы за спиной. Анита Маркус, которая у нас в Bitīte классику вела, тоже на балетной школе настаивала: она видела, что у меня все данные к этому есть, прыжок, стопа, мягкость в движениях... Я поступила, сама не зная куда, а вскоре полюбила балет ну просто не знаю до чего. Сумасшедшей любовью полюбила. О народном танце больше не думала. Помню, принесла из школы первую пачку, маме показывала: посмотри, какая красота! Платье принцессы! 

Комплекс Наполеона 

Комплексы, они, наверное, у всех есть. Редко кто себе нравится. Если ты большой – комплекс, если маленький – тоже. Я вот маленькая была всегда. Но, кстати, комплексы по поводу роста у меня появились только во время учебы в балетной школе, когда я уже начала осознавать себя в этой профессии. Прежде-то у меня все было хорошо и жизнь прекрасна. 

А профессия наша, она такая: все ошибки – из-за тебя, из-за твоего тела. И на эти ошибки тебе постоянно указывают. В конце концов ты и сам привыкаешь постоянно в себе копаться, недостатки искать, быть собой недовольным. Я помню, как после каждого спектакля брала дежурную запись – плохого качества, с общего плана – и каждое свое движение проверяла, анализировала, что сделала не так: и это мне не нравится, и это. Хочется лучше, лучше, лучше. А не получается.

«Рост Эллочки льстил мужчинам»... (Смеется.) Да, я согласна. С годами я поняла, что в маленьком росте есть свои плюсы. К людям маленького роста часто относятся как к детям: раз маленький – значит, славненький, добренький. Как-то так. А насчет того, что такие люди много чего добиваются... Не знаю, связано ли это с ростом, но по характеру я, конечно, упертая с детства была и правдолюбка отчаянная. Если подружку учителя обижали, я за нее вступалась, защищала. И в голове все время вертелось: когда я буду здесь директором, все пойдет по-другому, по-честному. (Смеется.) Не помню, озвучивала я это вслух или просто про себя проговаривала. Но если вдуматься, кем я сейчас работаю и почему... С ростом это связано или с тем, что мы посылаем запрос вселенной и получаем ответ, но у меня все сбылось. 

До сына и после 

После ухода из театра мне было ужасно тяжело. Я чувствовала, что мне не хватает физической нагрузки, но морально было куда сложней, чем физически. Нет, меня никто не гнал, никто не обижал, наоборот – Айвар Лейманис (глава Латвийского национального балета. – Прим. ред.) был всегда очень благожелателен со мной, я ему благодарна за свою актерскую судьбу. Мне вообще кажется, что я родилась под счастливой звездой. Не могу жаловаться вообще ни на что. Это был бы грех. 

Словом, я приняла решение об окончании карьеры сама. Да, танцевать очень хотелось, но в нашей профессии надо быть перфекционистом. Я понимала, что как балерина ничего большего уже не достигну. Все, на что я была способна, я зрителям отдала. Могу с чистой совестью сказать, что ушла вовремя. Как раз тогда, когда нужно было. Мне было 28. Но тут разницы нет – после пяти лет в балете ты покидаешь сцену или после тридцати, по собственному желанию или чужому. Все равно тебе будет плохо. 

Но я рада, что развернула жизнь ну просто на 180 градусов. Что была молодой и безбашенной. Что в один прекрасный день вышла из дому и отправилась с любимым человеком на другой конец света, в Новую Зеландию. Это было так здорово, так красиво – до мурашек. Сейчас бы я на такое ни за что не решилась. 

После рождения сына я приходила в форму довольно долго, мне где-то год потребовался, чтобы вернуться к обычному весу. Но мне кажется, что физическое состояние всегда идет рука об руку с душевным. И в этом случае тоже. Меня настолько грызло и подавляло то, что я покинула свою родину, свою семью... Наверное, в Латвии процесс восстановления занял бы гораздо меньше времени. Зато именно тогда, когда у меня появился сын, я наконец сумела принять себя и полюбить такой, какая есть. Я вообще всю свою жизнь делю на две части: до сына и после. 

Мы вдвоем и очень близки. Это самое большое в моей жизни счастье. Думаю, он мной гордится. Часто сравнивает мою школу со своей и рассказывает друзьям: а знаешь, мама после концерта развозила по домам учеников. А еще она им звонит и спрашивает, как дела... Для него это что-то немыслимое. Я объясняю, что школа у нас маленькая, мы все друг о друге думаем, друг о друге заботимся. Но он все равно не может себе представить, как бы это его директор позвонил и спросил, как он поживает.

Тело прежде всего

Наверное, в силу профессии я с детства привыкла обращать больше внимания на тело, чем на лицо. Я никогда не занималась спортом, который мог бы хотя бы теоретически навредить моим ногам. Даже сейчас. У меня есть рубеж, перед которым я останавливаюсь и говорю «хватит». Мне страшно становится, я даже пробовать ничего экстремального не хочу. И это притом что травмы меня никогда особо не мучали – по крайней мере, по сравнению с другими коллегами. 

Самое важное и главное, без чего я, наверное, уже не могу, – это физиотерапия, лечебная гимнастика для укрепления мышц и проработки травмированных участков. Ей нужно заниматься постоянно. Жаль, что раньше, когда я училась, мы об этом почти ничего не знали. Очень надеюсь, что мне удастся изменить эту ситуацию.

А косметические процедуры я никакие не делаю. Дитя природы! (Смеется.) Разве что время от времени в баню хожу – у моего папы в деревне и венички специальные имеются, и травы, он это дело знает и любит... в отличие от меня. Но иногда так хочется всего этого вместе: атмосферы сельской, мирной, тишины, покоя, воды, запахов чудесных... Не только телу, но и душе в радость. 

Без табу

Когда я танцевала, то ела, кажется, только шоколад. Ужасно много шоколада! Ушла из театра – и потребность в сладком отодвинулась даже не на второй план, а на третий или четвертый. Я стала нормально питаться. Кое-кто из родственников говорит, что сейчас я даже стройнее, чем раньше. Но это потому, что при нагрузках у меня мгновенно нарастала мышечная масса. Я должна была постоянно следить за весом и в случае чего уменьшать количество еды – этого вполне хватало, чтобы быстро привести все в норму, никаких специальных диет не требовалось.  

Словом, табу на еду у меня не было и нет. Но я считаю, что очень важно питаться осмысленно. Не могу сказать, что я здесь пример для подражания, мне частенько приходится себя ругать за то, что не получается есть в одно и то же время. Понятно, что это все из-за работы, которую офисной не назовешь, и тем не менее. 

Зато я себя балую хорошими, вкусными и полезными вещами. Очень много ем овощей, зелени и радуюсь, что мой сын любит то же, что и я: если его спросить, что он хочет на завтрак, ответ будет чаще всего – салат с лимонной заправкой и семечками. Это наш фаворит. И еще рыба.

Стараюсь не держать дома то, что мне не нравится и, по моему мнению, здоровью вредит, кетчупы там или газировку. Но бывает, что и куплю: сын изредка просит. Мне кажется, запрещать вообще ничего не надо. Еще с балетной школы помню – как запретят, так сразу именно этого и хочется, даже если раньше об этом и думать не думал.

Под ноль

В детстве я была совсем беленькая, с возрастом приобрела классическую окраску latviešu pelēkā и экспериментировала с ней так, что дух захватывало. И высветляла пряди, и в синий цвет их выкрашивала, и стрижки меняла, чего только не вытворяла. Смелая была. Волосы однажды сбрила! Представляете? Правда, не налысо, чтобы синевой не отдавать. Миллиметр оставила. Айвар был очень, очень огорчен. Ему казалось, что это акт протеста. На самом деле это не было связано ни с театром, ни с чем. Просто у меня было ощущение, что надо что-то срочно поменять. А у меня брат как раз перед этим постригся под ноль практически. И мне так захотелось. Ни в какую парикмахерскую не пошла, он сам мне все и сбрил. У нас такая красивая фотография есть: мы нос к носу, в профиль, оба почти лысые и похожи очень. Но знаете, что интересно? Мы ж обычно не знаем, что у нас там, под волосами. А оказалось, у меня красивая форма головы, ушки маленькие, все как надо. И как-то очень вовремя это все затеялось – даже для спектаклей, которые потом последовали, для нашей нестандартной «Золушки», например... Недавно нашла письмо с объяснениями, которое я Айвару тогда написала. Думаю, он меня понял.

Быть блондинкой за рулем, прикидываться дурочкой – ну, не знаю. Не пробовала. Не люблю притворяться. Хочу быть такой, какая я есть, и жить по справедливости. Больно бывает, когда не удается. Хотя я понимаю, что справедливости в мире мало и бороться с этим трудно. 

Принцип невмешательства

Уколы красоты, пластическая хирургия – это для меня параллельная вселенная. Себе бы я этого не пожелала, других порицать и в мыслях нет. В жизни бывают случаи, когда все это помогает от проблем избавиться... и от комплексов тоже. Но эстетической ценности я в этом не вижу абсолютно. И как бы скептически я ни относилась к своему телосложению, улучшать его подобным способом не стала бы ни под каким предлогом. Я и таблетки стараюсь не пить без крайней нужды. Чем меньше, тем лучше.

Блокнот вместо пудреницы

У меня есть любимый крем – Bioderma для чувствительной кожи. Он мне нужен всегда и везде. Но это все. Я люблю простые, природные вещи, вроде тех ломтиков огурца, которые бабушка нам, девчонкам маленьким, давала, чтобы мы их на лицо налепливали. Для тела и этого не использую. Что ношу в сумке? Летом – кошелек, телефон, ключи. Во время учебного года – ручки и множество разных блокнотов и блокнотиков, я их обожаю, мне важно все записывать, фиксировать. Еще у меня с собой обычно маникюрный наборчик на всякий случай. Декоративной косметикой я практически не пользуюсь, даже если иду на какое-то публичное мероприятие. Разве что тушью ресницы намажу. 

Это, наверное, из детства. Мы же еще застали в театре допотопные коробочки с гримом... Боже мой! Этот чудовищный запах! Этот слой краски, под которым кожа не дышит! Потом, слава Богу, все поменялось в сторону естественности – тон, макияж глаз... И все равно: так много надо было наносить косметики перед выходом на сцену, что сейчас уже и не хочется ее в руки брать. Да и тогда особо не хотелось. 

Впрочем, есть вещь, без которой я жить не могу. Это выпрямитель для волос. Потому что на самом деле волосы у меня пышные и вьющиеся. Меня вечно спрашивают: зачем, зачем ты над ними издеваешься, почему не ходишь с локонами? А мне не нравится и все! Как представлю себе – маленькая, беленькая, да еще в кудряшках! Нет уж! Выпрямляю и буду выпрямлять! Вот сейчас в Латгалию еду – первое, что в сумку положила, так это выпрямитель. Да, не очень полезно для волос, согласна... Как я за ними ухаживаю? Мою!

Топ бьюти-средств Агнесе Андерсоне

Выпрямитель для волос

Крем для лица Bioderma Sensibio

Духи Un jardin apres la mousson от Hermès

Время для себя: рассвет, тишина, кофе с молоком 

Латвия и дорогие сердцу люди