В гостях у Полунина на "Желтой мельнице"

История «Желтой мельницы» началась 20 лет назад, когда Полунин решил создать штаб-квартиру для основанной им Академии дураков – организации, которая профессионально занимается радостью и счастьем. Это место он задумал как международную творческую лабораторию, и базироваться она должна была где-то в Европе. Но где? Составив список из десяти городов-претендентов (Амстердам, Берлин, Милан, Лондон и т. д.), Слава стал их попеременно тестировать. И идеальным местом для него оказался Париж, точнее, его окрестности. В пятидесяти километрах от французской столицы был найден уникальный исторический объект, мельница XII века. Развалина развалиной, но зато в невероятно живописном месте – рядом дикий лес и романтичная речка Морен, которую, по слухам, обожал писать импрессионист Коро. И соседи из ближайшего городка Креси-ля-Шапель оказались симпатичные, хотя первое время от шальных приезжих они шарахались.

Сегодня о полунинской «Желтой мельнице» известно любому французу – побывать здесь на карнавале или пикнике мечтают многие. И не только французы. Сюда едут со всего мира. В первую очередь, конечно, люди творческие – циркачи, артисты, художники, писатели. Слава сам их отбирает. Но даже те, кто попал сюда не как гость, а как простой посетитель (то есть купив билет), чувствуют себя участниками какого-то безумного спектакля. В 2014 году это место получило престижную награду Jardin Remarquable («Замечательный сад»), своего рода знак качества, который присуждается министерством культуры Франции за объект, представляющий собой исторический, культурный или ботанический интерес.

Слава привык вести кочевую жизнь. Он постоянно гастролирует по миру, создает проекты в Москве, Санкт-Петербурге, Нью-Йорке, Лондоне, а два-три месяца в году проводит на «Желтой мельнице». Именно здесь его застала эпидемия коронавируса. Мы позвонили ему, чтобы узнать, как у него обстоят дела.

Добрый день, Слава! Как вы пережили эпоху пандемии, чем занимались?

Все в нашей жизни имеет положительную и отрицательную сторону. И нынешняя ситуация не исключение. В ней есть очень трагические вещи – болезни, страдания, гибель людей, но одновременно и огромная положительная сторона. Я считаю, что нас таким образом решили немножко предупредить: мол, ребята, вы пошли не туда, пора задуматься о судьбе планеты. Предупредила сама Земля, как существо, обладающее силой разума. Нас здесь на «Мельнице» целая команда, человек 20. Слава богу, никто из нас не пострадал, все живы и здоровы. Мы должны были готовить один большой проект, но он пока отменился, зато возникли новые. В итоге за время карантина мы здесь просто фантастически поработали, сдвинув с мертвой точки многие вещи, на которые раньше не хватало времени. Так что вынужденную изоляцию я воспринимаю как подарок судьбы и возможность сделать дела, которые уже давно накопились.

Какие, например?

Мы наконец-то выпустили альманах нашей Академии дураков. Эту организацию я создал лет тридцать назад, в нее входят великие дураки всего мира, а я там президент. Время от времени мы делаем свои профессиональные конгрессы, но нам хотелось познакомить со своим любимым делом более широкую аудиторию. Для этого мы сделали большой толстый журнал, который будет выходить на нескольких языках, в двух версиях, печатной и онлайн. И это лишь один проект, который мы сделали за это время.

А еще?

Мой дружок Леша вырыл здесь огромное озеро. Маленьким экскаватором, которым роют ямки для яблонь. За месяц! И это фантастически красиво! Ему просто было скучно, и он все время просил: «Ну дайте мне чего-нибудь порыть». А у меня была давняя идея – сделать искусственное озеро с островом посередине. Остров как сцена, а вокруг озера амфитеатром расходится земля. И теперь все это у нас есть. Или, например, мой сын давно мечтал сделать сад из мха. Мы долго думали, как это осуществить, и наконец придумали: на земле лежат огромные шары, покрытые мхом, а в воздухе висят камни. Причем камни сначала мы думали подвесить на тросиках, а тот же Леша придумал для нас систему магнитов, и теперь камни просто сами собой висят в воздухе. И все это произошло за время карантина. Так что для кого-то это тяжелый период, а у нас тут счастье за счастьем… А еще мой сын Ваня научился печь хлеб, и теперь у нас каждое утро есть своя домашняя выпечка. В магазине мы хлеб больше не покупаем.

Похоже, вы там можете надолго самоизолироваться.

Да хоть на всю жизнь! Мы тут за месяц вырастили себе огород, который нас уже кормит.

Многие творческие люди во время пандемии жаловались: вроде бы и время есть, и желание что-то делать, а вдохновения нет. Ну не идет творчество, и все!

У меня такой проблемы никогда не было. Во-первых, потому, что рядом со мной всегда огромное количество друзей. А во-вторых, потому что я постоянно нахожусь на природе. Природа удивительна, она дает мне столько сил! 20 лет мы возделываем здесь сад, и я чувствую себя садовником.

Любите покопаться в земле? Умеете это?

Да ничего я не умею! Но копаюсь все время. Стоит мне выйти в сад, как я там моментально исчезаю. «Ну все, мы его потеряли», – говорят мои близкие. Больше всего я люблю формировать кроны деревьев. С растениями у меня дружеские отношения. Я им помогаю, подсказываю: вот здесь вам не хватает света – я вам сейчас местечко освобожу, а здесь вам плохо – давайте я вас передвину. Я же этим и в театре занимался – если видел, что у артиста какой-то особенный талант, старался ему помочь раскрыться. Например, увидел, в какую сторону тянет Антона Адасинского, ученика моего, – и подсунул ему книжку про буто (авангардный стиль японского танца. – Прим. ред.). С тех пор он лучший мастер буто в России. Или услышал как-то в Петербурге замечательного барда Сашу Розенбаума, который тогда работал на «скорой помощи», и попросил своего знакомого включить его в концерт. Так начался его путь на эстраду. И такое у меня на каждом шагу. Просто я внимательный – вижу, куда человека несет, и вовремя стараюсь подставить ему плечо. То же самое и с растениями.

Любимые есть?

Сейчас я вдохновлен нашим розовым садом, который мы посадили в прошлом году. Он просто фантастический! Мы для него даже развалины замка построили.

В эпоху романтизма это было очень модно – все строили в саду живописные руины.

Во-первых, это красиво, а во-вторых, розам необходимы стены, чтобы их аромат не улетал вместе с ветром, а мог за что-то зацепиться. Приехали трое лучших садовников из Франции, Англии и России и посадили самые лучшие сорта роз. И получилось чудо. У нас тут на каждом сантиметре чудеса.

А почему вы все-таки для своего пристанища выбрали именно Францию?

Причин тут несколько. Во-первых, с этой страной я связан со времен юности, когда увлекался пантомимой и изучал творчество великого французского мима Марселя Марсо. Тогда я много сидел в библиотеках и мне пришлось основательно изучить французский язык. Кстати, мои первые гастроли во Франции состоялись еще в брежневское время, в 1971 году. А в 1990-м у меня тут уже было большое турне – 125 городов. Практически в каждой деревне я побывал, так что Францию знаю неплохо. Плюс мне нравится здешняя природа, она мне напоминает мою родную Орловскую область. Ну и люди… Во Франции есть понятие «искусство жизни», включающее в себя многие вещи, в том числе эстетику праздника, общения, застолья. Они же по четыре часа за столом сидят! Нет, наверное, ни одной другой страны в мире, которая бы уделяла такое значение культуре и тратила бы на нее столько денег. И дело даже не в политике государства, а в самих французах, чей национальный характер содержит в себе эту любовь к эстетике, инновациям, творческим поискам и экспериментам. Для них культура – это тип поведения, формула существования. И я подумал, что, наверное, именно здесь мои идеи окажутся ко двору.

Соседи вас сразу приняли?

Сначала все окрестные деревни от меня шарахались, а потом привыкли и теперь постоянно звонят: «А когда у вас следующий праздник?» Мы стали частью здешней культуры. Если кому-то из местных нужно сделать что-то красивое, им советуют: «Съездите к мельникам, они для вас сделают».

В каком состоянии вам досталась эта усадьба? Много ли пришлось над ней поработать?

Я вообще не люблю слово «работа». Вкалывать я могу круглосуточно, но для меня это не работа, а праздник души. Я могу делать только то, от чего пою. А иногда, чтобы в конце запеть, нужно упереться лбом и пахать, пахать… Когда мы сюда впервые приехали, главное, что мне понравилось, это была речка. Именно такую речку я видел в своем детстве во сне – с заросшими берегами, текущую через лес. И я понял, что это мое место. Хотя тут были одни развалины – сама мельница и еще одно здание, где теперь гостевой дом. Без крыши, без окон, без электричества и воды. А вокруг была повалена куча деревьев – в 1995 году тут прошел жуткий ураган. В общем, нам пришлось все строить с нуля. И вот так, потихонечку, с песнями и шутками, мы начали этот проект. И до сих пор продолжаем.

Были ли у вас какие-то исторические находки?

Конечно. Это же XII век, тут в любом месте копни – и наткнешься на историю. Окрестные жители вообще держат меня за старьевщика. Как только кто-то решает расчистить свой амбар, то все старье сразу везет ко мне. Мы тут много чего находили, а самой романтичной находкой оказалось любовное письмо, которое мы обнаружили между страниц одной старой книги. Текст этого письма мы потом воспроизвели на полу в нашем доме, в комнате под названием «Бабушка». Это комната ностальгии, кружевных салфеточек и старинных часов, которые уже не идут… Были у нас и геологические находки. Под «Мельницей» мы обнаружили голубую глину, так что пришлось моему сыну заняться гончарным искусством. Он построил печку и начал делать посуду. Теперь все кружки и тарелки у нас собственного производства.

А как родилась идея разноцветных садов?

«Желтая мельница» – это воплощение идеи тотальной театрализации жизни, о которой мечтал еще Николай Евреинов, знаменитый теоретик театра и философ начала XX века. Это лаборатория по производству праздника, а праздник состоит из множества элементов, и цвет – один из самых главных. Цвет создает атмосферу, преображает пространство, наполняет его энергией. И когда я понял, что цвет мой соратник, я во всех своих начинаниях начал выводить его под номером один. Например, мы часто готовим цветную еду – все блюда одного цвета. У нас бывают оранжевые завтраки, или красные обеды, или зеленые ужины. На наши праздники мы просим публику прийти в одежде какого-то определенного цвета. Поэтому и сады мне нужны были цветные. Всю территорию (а она немаленькая, около четырех гектаров) я поделил на зоны – получилось 12 садов. Белый, желтый, синий… Не все сады еще закончены, мы продолжаем творить. К счастью, этот процесс бесконечный.

Вы упомянули о том, что здесь когда-то прошел ураган. А на вашу долю выпали капризы природы?

Да, нам несколько раз повезло – говорю это без всякой иронии. Однажды случилось наводнение, каких не было десятки лет. Даже в Париже тогда опасались, что Лувр может быть затоплен. Все, что мы в тот год посадили, – все исчезло в одну ночь. Утром встали, а в саду одна вода и слой ила. Не было ни одного сухого клочка земли. Сухой была только сама мельница, да и то мы из окон нижнего этажа выплывали на матрасах. А потом сидели за столами в саду и пили кофе по грудь в воде. В общем, для нас это стало приключением. К нам тогда приезжало много французской прессы, и все хотели услышать от нас жалобы. А я им рассказывал, как много хорошего принесло нам наводнение. Нам ведь фантастически повезло! Мы встретились с таким редким явлением природы. Тем более что как раз в это время мы планировали провести Праздник воды. Наши гости тогда растерялись, стали нам звонить: ну что, отменяется праздник? «Как отменяется? Наоборот, все участвуют! Даже боженька решил нам в этом деле помочь», – говорю я. Потом, конечно, кучу дел пришлось переделать, чтобы справиться с последствиями потопа, но зато мы сделали еще лучше, чем было… Что я этим хочу сказать? Как ты смотришь на мир, так он к тебе и поворачивается… А намокшие книжки мы потом положили для просушки на крышу, и они там шелестели своими страницами. Тонино Гуэрра потом написал про это поэму…

У Тонино Гуэрры тоже был фантастический сад в Италии. И есть. Только Гуэрры уже нет…

В последние годы мы с ним очень подружились, я к нему часто ездил в Пеннабилли. С Гуэррой вышла мистическая история. Он написал о нашей «Мельнице», еще ничего про нее не зная. Однажды мне кто-то сказал, что у Тонино есть повесть про нашу «Мельницу». А говорю – как? Он же никогда у нас не был. Мы поехали к нему, познакомились, и он подтвердил: да, есть такая повесть. Про то, как человек купил мельницу и сделал там комнату птиц, комнату луны и т. д. А у нас тоже есть и комната птиц, и комната луны. Вот как он до этого мог додуматься?

А живность у вас на «Мельнице» какая-нибудь имеется?

Да просто тьма! Весной в какую щель ни заглянешь, везде гнезда, везде яйца. У нас тут сотни уток, белки, какие-то выдры… Утром, часов в 5–6, выйдешь во двор, а там стоит косуля. В 7 утра можно видеть, как на плотине цапля ловит рыбу. Мои внучки вообще сделали себе ферму – у них там самые редкие виды уток, гусей, козлов. Куры у них летающие – чтобы лисы их не съели. Это такой редкий индийский вид кур, которые сидят на деревьях. А осенью у нас тут можно встретить вепря, он за яблоками приходит. В общем, все буквально кишит зверьем.

Кто поддерживает все это хозяйство? Это же сколько рабочих рук надо!

Раньше мы все делали сами, а потом придумали систему волонтерства. Теперь у нас периодически проходят различные волонтерские программы – и по дизайну, и по садоводству, и по созданию костюмов. Приезжают человек 20–30 и неделями шьют, или вяжут, или копают, или строят…

А как вы существуете финансово?

Долго, лет пятнадцать, все это лежало на плечах моего спектакля Snow Show – часть выручки шла на нужды «Мельницы». Но в последние лет пять, а то и больше, этого уже не требуется. «Мельница» встала на ноги и начала сама зарабатывать. Мы живем за счет того, что проводим здесь различные праздники и фестивали – как местного, так и государственного масштаба. Причем довольно массовые – например, мы можем принять у себя сразу восемь школ. Сотрудничаем мы и с частными лицами, и с разными фирмами. Вот только что сделали проект с компанией Fragonard (одна из старейших французских парфюмерных компаний. – Прим. ред.). В общем, и государства, и предприятия, и частные люди теперь с удовольствием тратят на нас свои ресурсы. В принципе, культура во Франции – это недорого. 10–15 евро максимум может стоить билет на наш праздник. Но ведь людей-то приходят сотни! В итоге набегает приличная сумма.

Как к вам можно попасть?

Я не люблю туризм, туристов у нас нет. Мы открываем свои двери во время специальных мероприятий, фестивалей, праздников и пикников. Билеты нужно отслеживать на нашем сайте. Там же появляется информация для волонтеров. Когда мы задумываем очередной проект, то за пару месяцев до этого сообщаем об этом на сайте.

Есть ли у вас на «Мельнице» какой-то тайный уголок, где вы прячетесь, когда устаете от людей?

У нас весь сад состоит из таких уголков. Под каждым кустом устроено какое-нибудь укромное местечко. Как в детстве, когда мы делали себе тайники под столом или в шкафу. Я же так и остался ребенком, поэтому все, что я делаю, я делаю с точки зрения ребенка. Первая надпись, которую ты видишь на «Желтой мельнице», гласит: «Не взрослей! Это ловушка».