"Я возьму сумку на три дня и буду в распоряжении командира": почему женщины-матери выбирают службу в Земессардзе
Что делать, когда во всех новостях звучит слово «час X», а на картах рисуют возможные сценарии угроз? Для Илзе и Виктории ответ прост — они останутся там, где их дом, их дети и их ответственность перед Латвией. Две женщины рассказывают, как готовятся к кризису и почему не собираются уезжать даже в самый трудный момент.
Может показаться, что любая мать, думая о безопасности детей и семьи, в первую очередь задумалась бы об эвакуации за границу, подальше от военных угроз. И всё же есть женщины, которые считают самым безопасным вариантом — остаться в Латвии и вступить в Земессардзе. Мы поговорили с двумя, казалось бы, совершенно разными женщинами. У одной взрослые дети, у другой — трое маленьких, которых она растит одна. И всё же они сделали одинаковый шаг — стали земессаргами и обучают юных яунсаргов. Мы спросили, что их мотивировало, какой была их предыдущая жизнь и как они готовятся к разным сценариям будущего.
«Свиньи не летают, и Илзе в Земессардзе не будет»
Илзе (имя изменено) — земессарг и инструктор яунсаргов. Она мама двоих взрослых детей (21 и 19 лет) и старшая сестра для пяти братьев и сестёр. Живёт в Пририжье, где и родилась, но в ближайшие годы планирует переехать поближе к границе с Беларусью.
В Земессардзе Илзе с 2022 года. Когда началось полномасштабное российское вторжение в Украину, ей было 44, и она хотела вступить в Земессардзе — но думала, что слишком стара. Кроме того, её сдерживали различные проблемы со здоровьем, и, как она сама говорит, «слишком старая, больная, да и вообще это мужское дело», шутя добавляя: «Свиньи не летают, и Илзе в Земессардзе не будет».
Первые месяцы войны Илзе провела в постоянной тревоге от того, что не знает, что делать. Читая в интернете комментарии молодых мужчин («парень как бык, лет 30») о нежелании защищать страну и стремлении уехать, она пришла к выводу, что если страну кто-то и спасёт, то только мы сами.
Тем летом Илзе поехала в Селию, на границу с Беларусью, где похоронены её предки в трёх, а может, и даже пяти поколениях. Вернувшись домой — к своим розам и коту — она осознала:
«Пусть другие бегут, если хотят, но я должна защитить свои розы, своего котика, который моет мордочку под моими цветами, и историю моей семьи. Я не готова отдать ни квадратного метра Латвии».
Она решила: если её не примут в Земессардзе, смирится, но всё равно будет делать всё, что сможет. В Земессардзе её приняли. На жалобы о здоровье ответили: «В этом возрасте у всех спина болит».
11 ноября 2022 года она принесла присягу и начала обучение, в котором участвует и поныне, одновременно став инструктором яунсаргов и преподавателем государственной обороны (VAM). По образованию она педагог и биолог, поэтому любит работать с молодёжью на природе. А важнее всего для неё — безопасность.
Мама, которую дети ежедневно видят в форме
Виктория (имя изменено) — 38-летняя мама троих детей 5, 7 и 10 лет. Она живёт в своём доме в Курземе одна, с тремя детьми, тремя кошками и собакой. Иногда помогает её мама — так же когда-то она одна воспитывала троих детей, с поддержкой своей мамы в выходные и во время болезней.
Виктория — мама, которую дети каждый день видят в форме: иногда она в «зелёной» форме по выходным, когда едет на занятия Земессардзе, а в будни — в коричнево-бежевой форме Яунсардзе и VAM, где работает инструктором.
Имела ли Виктория до войны в Украине какое-то отношение к армии?Она отвечает: «Я выросла в деревне, папа научил меня стрелять из пневматики в 8 лет — по банкам на яблоне. В 14 лет в скаутах я училась стрелять из малокалиберной винтовки и ружья — правда, маленькую меня инструктор поддерживал сзади, чтобы отдача не уронила. Я всегда стреляла очень точно. Теперь учу этому яунсаргов и учеников VAM — и вижу, что учу очень хорошо».
Вступление в Земессардзе было для неё логичным шагом — через неделю после начала войны она пришла в батальон и заполнила все документы. Почему же мама троих маленьких детей не собирается уезжать, а остаётся защищать страну?
Она отвечает: «Тогда я была в декретном отпуске, в батальон приехала с полуторагодовалым ребёнком на руках. Это был результат нескольких факторов. Я жила в своём родном доме, который унаследовала от отца — он был земессаргом с момента основания Земессардзе. За год до войны он умер от рака. Он был единственным земессаргом в нашем крае, и батальон позволил похоронить его в форме. Истории про Земессардзе всегда были рядом, поэтому служба казалась близкой и естественной. Когда началась война, в нашем крае не было ни одного земессарга. Я привыкла не ждать от других — поехала и заняла место, которое отец был вынужден оставить».
Она слышала все стандартные аргументы: «Ты же мама, кто останется с детьми? Женщинам там нечего делать». Но её это не остановило:
«Я одна с тремя детьми — и я ненавидела мысль, что ничего не знаю про защиту, оружие, оборону. Я не могла просто ничего не делать. Мне важно знать, что я сделала всё возможное, чтобы быть в безопасности — и чтобы были в безопасности мои дети».
Виктория добавляет: «Иногда что-то не получается или требует больше сил. Но если я хочу чего-то по-настоящему стратегически и целенаправленно — обычно всё выходит. После ухода от отца своих детей у меня получается практически всё задуманное. Раньше я ставила себя на второе место, а сейчас чувствую себя сильной, самостоятельной — и главное, дети чувствуют себя в безопасности дома и на улице. Жизнь в регионе — огромный плюс».
Хотела бы сидеть на цветущем лугу, но сделает всё, чтобы защитить Латвию
На вопрос, какой у неё план, если наступит так называемый час Х и в нашу страну вторгнется агрессор, Илзе отвечает совершенно уверенно: кота и цветы, за которыми нужно ухаживать, она бы отвезла к отцу. Если дети останутся в её квартире, тогда кот останется там.
«Взяла бы свою сумку на три дня — и всё. Я в распоряжении командира».
До вступления в Земессардзе у неё был нулевой интерес к огнестрельному оружию и любому проявлению милитаризма. Это был для неё совершенно параллельный, их семьи никак не касающийся мир. Если бы у Латвии не было агрессивных соседей, она бы сидела на цветущем лугу с венком на голове и учила людей различать съедобные и несъедобные растения. Но каждый должен вложить свою долю в защиту страны.
Она чувствует ответственность перед своими детьми. Решение детей — вступать им в Земессардзе или нет — это не то, что она может сделать за них или на них повлиять, потому что этот выбор должен быть осознанным. Присягу не дают “чтобы мама порадовалась”. Молодые люди учатся, работают, у них и так достаточно забот. Значение имеет лишь выбор самой Илзе — а она сделает всё, чтобы защитить свободную и демократическую Латвийскую Республику.
«Мы не можем ждать, что кому-то другому Латвия будет важнее, чем нам самим».
Было бы бессмысленно куда-то ехать, если вокруг — зона боевых действий
Виктория не верит, что в сельской местности Курземе возможна активная война в классическом понимании. Она преподаёт VAM и объясняет ученикам концепцию всеобъемлющей защиты и политики сдерживания. Это те действия, которые уже осуществляются сейчас, чтобы обеспечить и продемонстрировать готовность к сопротивлению.
По её словам, политику сдерживания можно сравнить с предупредительными табличками возле дома: «Объект охраняется, во дворе злая собака, ведётся видеонаблюдение». То же самое делает государство в сфере обороны: громко заявляет, что страна защищена, что «мы здесь, мы будем здесь, мы видим вас на востоке и наблюдаем».
Тем не менее, у Виктории есть множество планов на случай реального вторжения. В первую очередь она не побежит в другую страну и не будет увозить детей. По её мнению, бежать куда-то, когда вокруг уже образовалась зона боевых действий, — шаг более опасный и рискованный, чем остаться в своём доме.
Поэтому она постоянно думает о том, что и как делать на месте — например, если не будет электричества. Она понимает, что живёт, как сама говорит, привилегировано: дом почти 200 м², предвоенной постройки, вокруг луга, недалеко лес. Легко наблюдать за округой, можно долго жить автономно.
«Если бы случился самый плохой вариант, и мы надолго остались без привычных вещей, нас спасли бы огород, который можно расширить, собственная скважина, вода из колодца, дрова в сарае, запасы в банках. Да, у меня есть радио и батарейки минимум на полгода. Комнат столько, что я обязательно предложила бы переехать сюда всей расширенной семье — маме, сестре, брату, друзьям с их детьми. Вместе было бы проще и добывать еду, и присматривать за детьми».
При вступлении в Земессардзе ей объяснили, что в военное время её миссия и приоритет — дети, ведь и для государства приоритет — дети. «Выжить, победить и продолжать жизнь без детей — бессмысленно и для меня, и для государства».
Но, признаётся Виктория, она всё равно искала бы возможность помогать своему батальону и своей роте, чья специфика работы находится сравнительно далеко от линии фронта. Она не пехотинец — это было бы для неё слишком тяжело и опасно физически. Её специальность в Земессардзе важна, но по позиции относительно «безопасна». Такие тоже есть.
И огромная проблема, по её мнению, в том, что граждане, которые могли бы хотя бы долю секунды задуматься о вступлении в Земессардзе, этого не делают, потому что боятся прямой боевой опасности. Но война бывает разной, и роты бывают разные — не все воюют лицом к лицу с врагом, много и «дальних» вариантов.
Возвращаясь к действиям в кризис, Виктория признаёт, что не знает конкретных шагов, но знает точно: она сделает всё, чтобы жизнь детей была насколько возможно похожа на мирную. Чтобы была учёба, игры, развитие, приключения, радость, друзья, социальная жизнь.
«Как бы долго ни тянулось плохое, я буду из кожи вон лезть, чтобы они продолжали расти и жить, а не “замирали” в этом периоде. Я бы врала им в глаза, лишь бы смягчить картину, чтобы они жили в иллюзии, что всё не так уж плохо».
При этом, говорит она, она старается воспитывать их сильными, самостоятельными, умными, чтобы позже они могли помочь себе сами, если вдруг понадобиться.
