Кем стала внучка Вии Артмане?

По образованию Берта сценограф, но сейчас больше известна как художница по костюмам. На ее счету около десятка спектаклей в разных латвийских театрах и работа на нескольких кинофильмах. В прошлом году ее костюмы к постановкам «Гордость и предубеждение» в Национальном театре и Miega Peles в Dirty Deal Theater были номинированы на высшую театральную премию Латвии. И хотя награду Берта не получила, сам факт номинирования ее хотя порадовал: «Не буду кокетничать и говорить, что для меня это ничего не значит. Значит, и очень много! »

Кем ты хотела быть в детстве?

Ни художницей и ни актрисой. Об искусстве я вообще не думала. Одно время мечтала стать географом, путешествовать по дальним странам. Потом задумалась о профессии юриста. Кстати, в этом желании меня горячо поддержала бабушка. Она вообще считала, что мне нужна какая-то земная, стабильная профессия, которая прокормит в любые времена. Бабушка побуждала меня учить математику.
 
Чтобы ты стала бухгалтером?

Чтобы я имела представление о времени, умела планировать свою жизнь и ко всему подходить системно. Бабушка ведь и сама была очень дисциплинированным человеком - сказывались немецкие корни. Но этот ее совет - насчет математики - я пропустила мимо ушей, о чем теперь жалею… Сейчас я иногда думаю: а как сложилась бы моя судьба, если бы я не стала художником по костюмам? И у меня нет ответа на этот вопрос. Потому что я настолько органично ощущаю себя в этой профессии, что ничего другого мне и не надо. Случилось бы это, если бы я выросла в какой-то другой семье? Не знаю. Всегда восхищалась творцами «из ниоткуда». Вот жил человек где-то в глубинке, рос в простой семье, ни разу в жизни не был в театре, а потом бац! .. и стал, например, знаменитым режиссером. Респект ему и уважуха. Я тоже всего добилась сама, но семья, конечно, повлияла, повлияла…

Ты ведь начинала с керамики.

Да, с горшков. (Смеется.) Когда я собралась поступать в Школу дизайна и искусства, то особо не представляла, чем хочу заниматься. Просто пошла туда, где был самый маленький конкурс, - на отделение керамики. Но со временем вошла во вкус и действительно полюбила этот материал за его пластические свойства. Оказалось, что через все эти горшки можно отлично самовыражаться. Плюс для нервной системы это очень оздоравливающее занятие.

Но все-таки в Академию художеств ты поступала на отделение сценографии.

Да, меня привлекал театр, точнее его визуальная сторона. Ни актрисой, ни режиссером я никогда не хотела быть. А вот декорации, костюмы - это совсем другое дело. Поступила я только со второго раза. Счастлива была невероятно! Преподавал у нас Андрис Фрейбергс, живой классик, он нам очень круто повернул мозги. Да и вообще профессия оказалась очень интересная, интеллектуальная - надо много читать, думать, изучать эпоху.

Не обидно, что тебя, профессионального сценографа, сейчас в основном используют как художника по костюмам?

Нет, ни капельки. Это произошло как-то очень естественно. Да, поначалу у меня было огромное желание оформлять спектакли, делать что-то большое, но потом я поняла, что лучше чувствую себя в малых формах. В принципе, и сценограф, и художник по костюмам занимаются одним и тем же - преображают внешний облик. Только первый занимается пространством, а второй - людьми. Мне люди оказались ближе. А еще мне нравится, что костюм - это не застывшая форма, он живет своей жизнью, видоизменяется…

Его могут залить вином после удачного спектакля.

Да что угодно может произойти! У нас в театре был случай, когда одно платье после химчистки неожиданно полиняло. Мне звонят: что делать? Сначала я расстроилась, а потом подумала: может, это и к лучшему? Бывали же случаи, когда дефект вдруг превращался в эффект. Но не в тот раз. Пришло шить новое. В принципе, я за то, чтобы вещи служили долго, даже если с годами они естественным образом трансформируются. А эта долгая жизнь возможна только в том случае, если вещь сделана качественно, с душой. Это целая наука, которой я беспрерывно учусь - и у старых мастеров, и на собственном опыте.

Приходилось ли тебе сталкиваться с капризами примадонн, которые так реалистично изобразила Вия Армане в фильме «Театр»?

В моей работе результат напрямую зависит от того, насколько кайфовым был сам процесс - с момента создания эскиза до последней примерки. И действительно, из-за человеческого фактора все может пойти коту под хвост. Я слышала много историй о том, какие битвы происходили между художниками по костюмам и примадоннами. Искры по всему театру летели! До откровенного вредительства дело доходило - костюмы намеренно портили. Слава богу, в моей практике таких острых конфликтов не было. Хотя бывало, что и я говорила актерам какие-то колкости, и руками махала… Но потом всегда извинялась. Мне важно сохранить с человеком хорошие отношения. Я вообще за то, чтобы люди друг другу доверяли. И чаще всего актеры мне доверяют. Но да, бывали случаи, когда качественного диалога у нас не получалось… А вообще, если актер недоволен своим костюмом, то, может быть, дело не в костюме, а в его сегодняшнем психологическом состоянии. Может, у него плохое настроение, или что-то болит… Завтра он встанет с другой ноги и будет вести себя совершенно иначе.

То есть, художник по костюмам должен быть отчасти психотерапевтом.

Он должен беречь актера, проявлять к нему заботу, подбадривать. Должен уметь любую неловкую ситуацию превратить в шутку. Бабушка рассказывала, как на одном спектакле в театре «Дайлес» костюмы делал легендарный художник Илмарс Блумбергс. И он ей предложил какие-то очень обтягивающие брюки. Бабушка - а она уже была в годах - померила их и сказала: «Но у меня же в них такая большая задница!» На что Блумбергс ответил: «У большой актрисы и задница должна быть большой».

У вас сохранились какие-то бабушкины вещи?

Да, у нас дома в Мурьяни приличный архив. Все это бережно хранит моя мама.

А какую-нибудь бабушкину шляпку ты можешь позаимствовать?

Да постоянно заимствую! Я считаю, что вещи не должны умирать вместе со своим владельцем, они должны продолжать жить. Конечно, я не раздаю бабушкины вещи налево-направо, мы все это бережно храним. Только одни туфельки я подарила бабушкиной коллеге по театру, актрисе, с которой они сидели в одной гримерке. Та была просто счастлива.

Однажды я зашла в сэконд-хэнд и встретила там художницу по костюмам Кристину Пастернак. Что меня очень удивило: она же обычно работает на постановках с большим бюджетом…

А бюджет тут ни при чем. Для любого художника по костюмам важно найти аутентичную вещь, изучить ее. В секонд-хэндах пока еще можно найти настоящие жемчужины. Ну, это с нашей точки зрения они жемчужины, для кого-то другого это просто ненужное старье. Лично я в магазинах Vintage Humana хожу, как на работу, практически ежедневно. И когда где-то путешествую, то первым делом тоже захожу в секонд-хэнд. Прошлым летом по работе я провела некоторое время на Сааремаа, так даже там я умудрилась изучить ассортимент секонд-хэнда. Часто ощущаю себя старьевщицей - если что-то привлекло мое внимание, беру на всякий случай: авось пригодится.

Где же ты все это хранишь?

На чердаке. Я живу на последнем этаже старого дома. Квартирка небольшая, зато над ней огромный чердак, там-то я и храню все свои богатства. А еще у меня есть пара подружек, таких же «старьевщиц», которые занимаются костюмами. Мы с ними периодически обмениваемся своими находками.

Умеешь ли ты шить, вязать?

Ну, платье я сшить вряд ли смогу - для этого есть специально обученные люди. Но мне нравится мелкая работа - что-то переделать, перешить, починить… Ну, или испортить - бывало и такое. (Смеется.)

А что ты делала на Сааремаа?

Там проходили постановки эстонского фильма «Аптекарь Мельхиор». Почти вся съемочная группа была эстонская, а художница по костюмам - из Латвии, Кристине Юрьяне. Я у нее была ассистенткой. С Кристине я работаю уже на третьем фильме, считаю ее своей творческой крестной мамой и многому у нее учусь.

О чем фильм?

Аптекарь Мельхиор - это персонаж книг современного писателя Индрека Харгла, очень популярных в Эстонии. Такой средневековый Шерлок Холмс - ушлый и находчивый торговец лекарствами, который периодически занимается расследованием преступлений.

Значит, костюмный детектив.

Да, большой исторический фильм, три серии, с огромной массовкой. Снимали и на Сааремаа, и у нас на «Синевилле», и еще в нескольких местах.

Сколько же костюмов пришлось сшить?

Шилось далеко не все. В основном, только одежда для главных героев. А остальное мы арендовали в самых разных местах по всей Прибалтике. Некоторые вещи брали у исторических реконструкторов, которые нас совершенно замучили. Они же настоящие маньяки - придирались буквально к каждой пуговке, к каждой петельке: «Нет, так в Средние века не носили!» А как носили? Этого же никто толком не знает. Мы можем судить об этом времени только по старинным картинам. Но вообще Кристине очень придирчиво относится к исторической достоверности. Перед съемками она долго изучала средневековую живопись, консультировалась с историками. Такое впечатление, что у нее даже пыль - и та настоящая, из настоящей старинной усадьбы.

Берта, ты ведь и сама снималась в кино.

Да, в паре-тройке фильмов. Но это были не какие-то там серьезные роли, нет. Меня использовали как персонаж. И, честно говоря, особого удовольствия я не получила. Ну не актриса я! Не в бабушку!

А где тебе больше нравится работать - в театре или в кино?

Трудно сравнивать. Кино - это такой рок-н-ролл: бессонные ночи, постоянный стресс, все в диком темпе. В театре все гораздо спокойнее. Ты делаешь эскизы, ходишь со своей папочкой по магазину, выбирая ткани, ведешь разговоры с режиссером и актерами… В кино, когда фильм снят, ты уже ничего не можешь поправить, а в театре у тебя такая возможность есть.

Что для тебя в твоей работе представляет наибольшую сложность?

Труднее всего мне даются реализм и современность. Если мне нужно пойти в магазин H&M и найти там какую-то обыденную вещь, у меня начинается настоящая паника. А вот фантазировать, путешествовать по разным эпохам - это доставляет мне огромное удовольствие.

Есть ли у тебя любимая эпоха?

Любимых много. Вот сейчас на съемках я погрузилась в Средневековье, и это оказалось очень увлекательно. Никогда не думала, что в те времена было столько красивого, стильного. Правда, раньше я в эту эпоху и не углублялась. А теперь постоянно открываю для себя что-то новое - вот за эти открытия я и люблю свою профессию.

В опере «Маленькая волшебная флейта» ты довольно смело скрестила барокко с сюрреализмом.

Сейчас мне кажется, что в том спектакле было всего чересчур - цитат, деталей, кича. Но это была моя дипломная работа в Академии, хотелось выложиться по полной программе. Кстати, на защите диплома у меня пела настоящая оперная певица - к тому моменту спектакль уже вовсю шел в Опере.

Можешь вспомнить самые необычные свои костюмы, аксессуары?

Мой любимый аксессуар - туфли на пробковой платформе, которые по моему эскизу были сделаны для принцессы в «Маленькой волшебной флейте». Эту платформу вырезали из поплавков, которые мне привез один курземский рыбак. В буквальном смысле вытащил эти поплавки из сети и пожертвовал на благо искусства. Туфли еще долго потом пахли морем… Еще один забавный аксессуар - шапочки с огромными поролоновыми ушами для детского спектакля Miega Peles. Они получились такие смешные, бутафорские, в стиле старого театра. Мне вообще нравится такой стиль. Хочется чего-то визуально яркого, фантазийного, какой-то сказки.

У тебя много детских постановок. Как ты думаешь, почему?

А мне и самой они очень нравятся. Там больше игры, свободы, юмора - видно, что создатели хорошо провели время, от души повеселились. А возможно, меня приглашают, потому что мышление у меня похоже на детское, я больше руководствуюсь интуицией, чем разумом.

Как тебе работалось над спектаклем «Гордость и предубеждение»? Там ведь были более жесткие рамки - классический ампир и никаких тебе пробковых платформ.

Да, там все было в рамках классики. Конечно, я тщательно изучила роман Джейн Остин, пересмотрела бесчисленное количество экранизаций, исследовала эпоху. Но я не люблю строго документальный подход к костюмам. Мне нравится, когда концепция есть, но при этом ты работаешь без концепции, от себя, свободно. Мне хотелось, чтобы артисты в этих нарядах выглядели не как экспонаты исторического музея, а как живые люди, уютно и по-домашнему. Отсюда - комфортные силуэты, хлопок, рисунок в мелкий цветочек. При этом костюмы делались по аутентичным выкройкам, мы даже сделали нижнее белье с небольшими корсетами, чтобы у актрис была соответствующая осанка и ощущение эпохи.

То, что у тебя нет профессионального образования в области моделирования одежды - это плюс или минус?

Для меня это плюс. Сценография дает мне более широкий взгляд. Я мыслю не тряпочками, а тем, как костюмы будут вписаны в общую картинку. Для меня все происходящее на сцене должно быть как законченное живописное полотно. Меня иногда спрашивают: «Чувствуешь ли ты себя реализованной?» Ну конечно! Я обожаю свою работу. Приятно, что ее оценили и профессионалы. Не буду кокетничать и говорить, что номинация на «Ночь лицедеев» для меня ничего не значит. Значит, и очень много! Вдохновляет, заставляет идти вперед. Тем более что я оказалась в такой приятной компании. (На награду были номинированы также Мадара Ботмане, Эвелина Дейчмане, Кристине Юрьяне и Рейнис Суханов. – Прим. ред.)

Есть ли у тебя любимый художник по костюмам? 

В кино – Милена Канонеро. Я недавно ее для себя открыла. Оказалось, что все фильмы, которые мне нравятся, – начиная с «Заводного апельсина» и «Барри Линдона» и заканчивая «Отелем «Гранд Будапешт», – ее. Еще мне нравится Сэнди Пауэл, ее черно-белые костюмы к фильму «Фаворитка» сделаны просто потрясающе. Вот где виден индивидуальный подход художника! Сэнди упрекали в том, что костюмы не соответствуют эпохе – да, она сознательно пренебрегла исторической правдой. Но ради чего? Ради создания образов! Еще я очень ценю, как работает Кристине Юрьяне. Она всегда так тщательно исследует время, что когда ты смотришь ее постановки или кинофильмы, то буквально погружаешься в ту эпоху.  

Давай поговорим о твоем собственном гардеробе. 

Я из тех людей, которые очень привыкают к вещам и носят их до последнего. В детстве мне ничего не запрещали и не навязывали – носи, что хочешь! Примером для меня всегда была мама. У нее есть собственный стиль, который она выработала еще в ранней юности и которому хранит верность по сей день, – все эти платья в духе New Look, туфельки на каблучках, платочки. Мне тоже близко это время и этот силуэт, я с удовольствием ношу подобные вещи – вот такая у нас семейная униформа. Хотелось бы все время одеваться в таком духе – женственно, с декольте, со шпильками. Но у меня совсем другой ритм жизни. Да и, честно говоря, мне больше нравится одевать других, чем наряжаться самой.  

Что в твоем характере от мамы, что от папы, а что от бабушки? 

Ой, дай подумать… От папы – бесконфликтность, желание жить со всеми в мире. От мамы – чувствительность. А от бабушки…

Я знаю – хулиганство. Чего только стоит одна история о том, как вы с бабушкой фотографировали Ленина в гробу!

Да, было дело… Бабушка поехала на кинофестиваль в Анапу и взяла меня с собой. На обратном пути мы заехали в Москву. У нас с собой был полароидный фотоаппарат, еще из первых моделей – большущая такая черная коробка. И мы отстояли очередь в Мавзолей, чтобы тайком сфотографировать Ленина. Это была моя идея, но бабушка меня поддержала. Хотя вообще-то это могло закончиться большими неприятностями. 

А зачем тебе это было нужно?

Не знаю, считай, что это была моя первая художественная акция.