"Весь мир кричит, что саркофаг разваливается": что происходит в Чернобыле 35 лет спустя

Что происходит сегодня в эпицентре взрыва? Об этом «Собеседник» поговорил с учеными физиками-атомщиками.

Старое «Укрытие» разваливается?

– С северной стороны, куда здание в основном развалилось, мы поставили крупную металлическую опалубку и каскадом забетонировали весь радиоактивный мусор из взорванного оборудования и здания, превратив его в опорную часть металлоконструкции «Укрытия», – рассказывает Лев Бочаров, главный инженер управления строительства №605. Именно этот человек руководил возведением старого саркофага и потом годы наблюдал за его состоянием.

Затем поставили опоры, на которые можно было опереть несущие конструкции. И по ним положили металлические щиты – от 25 до 40 тонн каждый. Вот, по большому счету и все.

– А весь мир кричит, что саркофаг разваливается... Там развалиться нечему: те конструкции, которые мы смонтировали (без сварки!), лежат только за счет собственного веса. Там стоят датчики на осадку или смещение. Так вот, в первый год после возведения они показали осадку в десятки раз меньшую, чем мы заложили в проекте. И с тех пор не показывали никаких изменений. Даже после землетрясения в 1991-м.

Что осталось в реакторе? – Топлива там точно не осталось, это было понято еще в 1986-м: взрыв произошел в нижней части реактора, и все топливо было выброшено наверх. Но все, что под старым саркофагом – остатки реактора, всевозможные технологические сооружения, – очень «грязное» (радиактивное).

А вот с точки зрения каких-либо новых взрывов и катаклизмов там абсолютно нечего опасаться, – говорит Игорь Острецов, доктор технических наук, профессор, специалист по ядерной физике и атомной энергетике. С 1986 по 1987 годы он руководил работами Министерства энергетического машиностроения СССР по ликвидации последствий аварии на ЧАЭС.

– Это интересный вопрос, на который однозначного ответа по большому счету нет, – высказывает иную точку зрения профессор Георгий Тихомиров, замдиректора института ядерной физики и технологий НИЯУ МИФИ.

– По одной из версий – все взлетело на воздух и ни одного куска топлива там не осталось. По второй – после взрыва что-то неминуемо должно было сползти вниз. А вот какой процент кориума остался в реакторе и сколько радиоактивности лежит сегодня под старым саркофагом – тема для изучения.

На новом саркофаге установлены датчики, которые помогут решить эту загадку.

«Зеленая лужайка» не состоялась

– В конце 1980-х предполагалось сделать «зеленую лужайку» (вывезти и захоронить весь радиоактивный мусор из-под саркофага) на этом месте, – рассказывает Игорь Острецов. – ЕС даже собирался финансировать реализацию проекта: в Европе очень боялись, что ветрами может занести к ним радиоактивную «грязь». Был объявлен международный конкурс, где участвовало несколько команд, в том числе наша – ВНИИ атомного машиностроения, где я тогда был замдиректора. Среди участников были так же Ливерморская национальная лаборатория США, Оксфордский университет, голландцы, французы...

Мы, к слову, сделали очень хороший проект, но потом Евросоюз, поразмыслив, решил ограничиться всего лишь новым саркофагом: просто чтобы быть уверенными: радиацию в Европу не занесет – не более того.

– Выиграли французы (наша команда заняла третье место) – с вот этой конструкцией надвигающихся арок, – подхватывает Лев Бочаров, так же участник того конкурса. – А мы предлагали действительно очистить место и сделать это в течение 2-3 лет. Но наш проект не приняли.

– Мы (я в том числе) писали обращение к тогдашнему президенту Кучме – предлагали не только исполнить проект, но вести научное, проектное сопровождение и выступить в роли генподрядчиков. Он ответил, что в наших услугах они не нуждаются...

Где захоронят то, что под старым саркофагом?

– Ничего там захоранивать не будут, – уверен Игорь Острецов. – Потому что вообще непонятно, куда это вывозить? Обычно всю радиационную грязь вывозили в Россию. А сейчас России зачем это принимать? Поэтому, думаю, никто там ничего трогать не будет.

– Видите ли, они думают, там осталось топливо, и под новым саркофагом его удастся достать, – говорит Лев Бочаров. – Но топлива там нет, а вот придумать, как извлечь из-под старого саркофага «грязные» отходы, а главное – найти место, куда их можно захоронить, будет непросто.

– Не исключено, что они хотят проводить исследования, – считает Георгий Тихомиров. – У них же сейчас все герметично. Поэтому можно делать резку старого саркофага в специальных костюмах. Если там ничего нет – то и слава богу. Если что-то есть, можно поместить отходы в специальные контейнеры и либо там же захоронить, либо вывезти куда-то. Вот американцы свою расплавленную активную зону в Три-Майл-Айленде полностью разобрали еще в 1986-м, японцы в ближайшие годы планируют извлекать кориум из блоков Фукусимы.

Вообще, проблема захоронения отработанного топлива РБМК, – продолжает профессор, – это вопрос очень актуальный для атомной энергетики во всем мире, безотносительно к Чернобылю. С одной стороны, это стандартная процедура. Скажем, в России в штатном режиме работают такие же реакторы, как в Чернобыле – к примеру, на Ленинградской, Курской, Смоленской АЭС. Соответственно, когда топливо выработало свой ресурс, первое, что надо сделать, – выгрузить его и куда-то захоронить. Нигде в мире отработанное топливо РБМК не перерабатывают.

Захоранивать отработанное ядерное топливо (ОЯТ) можно по-разному: где-то используется сухое хранение в бетонных танках, где-то – централизованное, с обдувом… Это все достаточно компактно, объемы небольшие, но за этим надо следить. Сейчас в России принято решение сделать специальное хранилище ОЯТ РБМК на Горно-химическом комбинате в Железногорске Красноярского каря.

Льготы чернобыльцам урезают...

– 14 апреля мы с президентом общероссийского Союза «Чернобыля» ходили в Госдуму к зампреду комитета по труду Михаилу Тарасенко, – рассказал Вячеслав Китаев, сам бывший чернобылец, а ныне руководитель Московского областного «Союза инвалидов Чернобыля». – Мы предлагаем внести изменения и дополнения в «чернобыльский закон». Надеюсь, у нас это получится. На встрече были так же и представители Минздрава, МЧС, Минтруда и Миннауки.

А проблемы у чернобыльцев сегодня такие. В регистре одной только Московской области 200 тысяч ликвидаторов, из которых 40% уже скончались. И возникает проблема с детьми этих людей – им отказываются предоставлять те небольшие выплаты, которые положены ликвидаторам. У детей ведь есть только документы родителей, а больше никаких...

– Большие проблемы и с инвалидами, военнослужащими, которые участвовали в ликвидации аварии. Придумывают различные условия для получения помощи, и в результате люди вовсе ее лишаются.

Не дают путевки в санатории – уверяют, что существует какая-то очередь. А между тем, когда устанавливали право выбора (либо деньги, либо натуральные льготы), речь не шла о том, что люди должны годами ждать этой льготы, в законе никакой очереди не предусмотрено. В итоге люди не получают ни денег, ни льгот. Ко мне сейчас обратился инвалид первой группы, он четвертый год не получает ни путевку, ни деньги...

Проблема еще в том, что «чернобыльцы» – это абсолютно разные по основаниям для льгот люди, которых смешали в один котел, – продолжает Китаев. – Есть участники ликвидации (те, кто непосредственно был там от работы); есть военнослужащие, которые выполняли свой долг; есть пострадавшие – кто жил на территории и был эвакуирован...

– Сегодня мы видим вопиющую несправедливость. Например, если человек получил инвалидность на обычном производстве, он получает – в зависимости от зарплаты – страховые суммы по утрате трудоспособности (каждый год правительство определяет максимум, сейчас это 74 тыс.). А у чернобыльцев это право с 2001-го отняли и вместо таких выплат им назначается компенсация – в зависимости от группы инвалидности – 3 тысячи (3 группа), 10 тысяч (2-я группа) и 16 тысяч (1 группа). Все. Это максимум. Дальше. Изначально было 12 зараженных субъектов РФ, на настоящий момент их всего четыре: 3 года назад часть территорий вдруг стала чистой (контроль производил МЧС по постановлению правительства – такие постановления выходят каждые 3-5 лет), и из 1,5 млн человек, проживающих на этих территориях, сразу осталось всего 600 тысяч.

У нас в законе прописана не дозовая концепция, а территориальная. В зависимости от загрязнения определяются: зона отчуждения – где вообще нельзя находиться; зона отселения – где людей должны выселить, но еще не выселили; зона с правом на отселение – где человек сам определяется и зона с льготно-социально-экономическим статусом. И вот с этими зонами идут всякие игры. Так, то, что было зоной отселения, после последнего постановления правительства стало зоной с правом на отселение. А зона с правом на отселение в свою очередь стала зоной с льготным социально-экономическим статусом, у жителей которой вообще льгот никаких нет... Туляки писали обращение в Конституционный суд, жалуясь на эту несправедливость. Но им было отказано в рассмотрении.

Как возводили саркофаг в 1986-м

Рассказывает главный инженер «Укрытие» Лев Бочаров:

– Мир не знал ни таких темпов (мы дезактивировали территорию, возвели «Укрытие» и восстановили работу остальных реакторов станции всего за полгода), ни методов решения задачи – ведь аналогов-то не было. Прежде, чем начать работы, мы подумали о тылах. В чистой зоне разместили рабочих. Это в 15 км от 4-го блока – местечко Тетерев и Иванково (50 км). Главным образом переоборудовали пионерские лагеря. Кстати, именно в этих местах выступали приезжавшие к нам артисты. Некоторые потом говорили, что хватанули дозу... Между тем, находились они только в чистых местах, где даже не милирентгены, а микроренгены были.

Руководство строительством жило ближе, в Приборске, в 30 км от реактора, но тоже в чистой зоне. Солдатам ставили палатки, строили бараки... Офицерам министерство путей сообщения (МПС) пригнало несколько составов, и они поначалу размещались в купе. Так же МПС помог с сохранением продуктов, пригнав несколько составов с рефрижераторами. Потому что людям надо было обязательно обеспечить не только трехразовое питание, но чтобы в рационе непременно было мясо, овощи, фрукты, вода – только бутилированная. А все это надо было где-то хранить. Между тем стояло лето, погода была жаркой, да еще и специально разгоняли тучи: чтобы радиация с дождевой водой не попала в грунтовые воды, а оттуда – через Припять и Днепр – в Черное море... Для работ в семь раз расширили железнодорожную станцию, там было всего три пути, этого явно недостаточно: нам же все время привозили материалы. В несколько раз укрупнили порт – по воде доставляли песок и щебень, речь шла о сотнях тысячах кубометрах. Расширили мосты, дороги, возвели три бетонных завода непрерывного действия... Построили монтажные площадки, на которых укрупняли металлические конструкции (они же у нас были от 120 до 170 тонн) перед тем, как их монтировать над разрушенным реактором.

Бытовые подробности

– Когда мы начали укладывать бетон, то машины-бетономешалки приходилось все время выбрасывать, – вспоминает Лев Бочаров. – Они быстро нахватывались радиации, и через каждые 2-3 дня мы отправляли их в могильник. Ну, так машин не напасешься, поэтому вышли из положения так. Построили перевалочный комплекс в Копачах (4 км от АЭС). Поставили бункеры, куда чистые самосвалы приезжали с грузом, а там под них снизу подъезжали грязные миксеры, которые работали уже только с коротким плечом (ездили от станции перегрузки до 4 блока). Водители на этих машинах, конечно, постоянно менялись, а кабины непрерывно отмывали.

Так же поступили и с автобусами – из места проживания чистый автобус вез рабочих до Чернобыля, а уже ближе к блоку они пересаживались в грязный освинцованный автобус. Постоянно надо было мыться. Это непременно. Иначе даже в столовую не пустят: на входах повсюду стояли дозиметристы... Одежду люди меняли каждый день: после работы она сразу шла в могильник. Людям постоянно выдавали новую, с бирками. Тоже и с постелью. И с простынями – полотенец не было, после душа обтирались простынями, и сразу отправляли их в могильник – у нас были специальные пакеты для использованных вещей. Ботинки меняли раз в три дня. К слову, в американском фильме «Чернобыль» показывали, что шахтеры (почему, кстати, шахтеры?) голыми работают. Чушь какая! Это снимали люди, которые ничего не понимают.

sobesednik.ru