"Когда наступит стадия умирания, у нас будет два пути": мама с сыном проводят вместе последние дни
Еще год назад ее сын учился в театральной школе, читал стихи и мечтал о сцене. Но вдруг он перестал запоминать стихотворные строки...
Это началось год назад, когда Артему Сагацкому было 13. Сага, как все звали его в школе г. Долгопрудном, способный до этого выучить стих на перемене и лучше всех рассказать его в классе, вдруг не мог ничего запомнить. Не выиграл в конкурсе чтецов. Потом как-то позвонил маме из школы и сказал, что не может писать, в глазах все двоится и идти тяжело. «Я пошла с ним к неврологу, а мне говорят: бабушка, расслабьтесь, ему 13, это переходный возраст. Потерпите два года, если не пройдет, приходите», — рассказывает Лида.
Еще через пару дней, когда у Артема началась рвота, Юля отвезла его в тушинскую больницу. Там его положили в неврологию и сделали МРТ — чтобы исключить самое страшное. Но исключить не удалось. В голове у Артема нашли две опухоли. Про первую врачи сразу сказали, что она неоперабельная, вторую попытались удалить в Бурденко.
Юля ушла с работы и не отходила от сына. Ее младшей дочке, Мирославе, тогда был год, ее подхватили бабушка с прабабушкой. «Она как будто поняла, что что-то случилось в семье, не требовала, не плакала. Когда звала меня, ей говорили: “Мама с Артемом”, и она молча кивала», — говорит Юля.
Пять месяцев мама с сыном провели в больнице. Очень долго врачи не могли поставить точный диагноз и начать лечение. Четыре раза отсылали гистологию в Германию, четыре раза возвращались разные ответы.
Пока определялись с диагнозом, Юля перечитала все, что могла, и написала во все клиники мира, которые смогла найти. Высылала им выписки и снимки МРТ и получала отказ за отказом. «Первыми отказались европейские клиники, потом Стамбул, потом Израиль. Оставались только надежды на Америку, — говорит Юля.
Когда и из Америки пришел отказ, семья поняла, что дальше искать лечение бессмысленно.
Сейчас у Артема 29 препаратов — обезболивающие, психотропные, противорвотные. Дозы продолжают увеличивать. Артем уже плохо глотает, очень плохо говорит, почти не двигается и все забывает. Но обожает лимонад — пьет его или просто нюхает. И смотрит, как и любой подросток, видеоблогеров на YouTube.
Мама и бабушка уже выучили слова «стрим», «лайкать» и «донаты». Хватаясь за голову, Лида смотрит ужасные видео блогеров. Смеется, а пока Артем не видит, уходит в соседнюю комнату плакать. В семье эту комнату называют «плакательная».
«Недавно Саша, наш лечащий врач из хосписа, сел с нами на кухне и объяснил, что, когда наступит стадия умирания, у нас будет два пути: вызывать реанимацию или оставить все как есть, — рассказывает Юля. — Я пообещала себе, что не буду вызывать реанимацию. Я не хочу себя обманывать и считать, что в больнице на аппарате искусственного дыхания мы как-то продлим ему жизнь, даже если его физическое тело будет дышать на неделю дольше. Нет, я хочу, чтобы это случилось здесь, дома, с семьей. Если любая мать засыпает и желает здоровья своим детям, то я засыпаю и прошу: хоть бы конец для него был быстрым и не больным».
Когда делали последнюю МРТ и она показала, что метастазы пошли уже по всему головному мозгу, врач сказала, что осталось максимум два месяца. Это было месяц назад....
