Это был не мой первый конвой, но до сих пор я добирался до Львова, а в этот раз ехал в прифронтовые районы Донецкой и Запорожской областей. Большое впечатление на меня произвела руководительница неотложной помощи Лиене Ципуле, которая не только доехала до фронта за рулем, но и сама участвовала в эвакуации пострадавших с линии фронта.

Ездить в одиночку за рулем (мне выделили машину с рулем справа) более 1000 километров в день оказалось невозможной миссией, к тому же было строго указано ничего не писать, а если писать, то отправлять только с двухдневной задержкой. Но на самом деле написать что-то связное в Украине было просто не под силу.

Вернувшись домой, я получил известие, что Эгилс Хелманис ранен в Украине, где остался после того, как весь конвой уже вернулся. Все латвийские порталы более или менее описали это событие, сделав какие-то выводы из моих рассказов или рассказов других участников. Мне кажется, было бы безопаснее привезти его в Латвию, но в отношении Хелманиса решения принимает только он сам.

Они защищают нас и поддерживают украинцев

Это благородное дело, которое делают латышские мужчины, собирая пикапы, джипы и микроавтобусы, отправляя их в Украину и передавая фронтовикам. Во-первых, потому что украинский фронт снабжается, мягко говоря, недостаточно. Во-вторых, потому что прибывшие латыши оказывают фронтовикам ту или иную психологическую поддержку и показывают, что жертвы украинцев не напрасны. В-третьих, потому что украинцы сейчас сражаются за нашу свободу.

Конечно, я не могу оценивать и ставить оценки Эгилсу за управление Огрским краем (избиратели поставили ему хорошие оценки, вновь избрав его главой муниципалитета), за его словесные откровения в адрес депутатов оппозиции или журналистов LSM, но теперь я могу и имею право оценить организованный и возглавленный им конвой. По десятибалльной шкале я бы поставил девять. Дружелюбный, отзывчивый, увлеченный, очень трудолюбивый. Ездит очень быстро – я отказался от небольших соревнований в основном потому, что Nissan, на котором я ехал, в таких соревнованиях разлетелся бы на части. Мне кажется, что Хелманис может сразу получить золотую медаль в пересечении Украины на время (дистанция 3000 км) в соревнованиях микроавтобусов. Может, я не прав, но у меня сложилось впечатление, что Хелманис одновременно делает все – ездит, разговаривает по нескольким телефонам, пишет SMS, исправляет документы, отдает распоряжения и ведет собрания.

После четырех тяжелых дней, проведенных на фронте в Славянске, после пережитых бомбардировок и разрушения больницы, которое российские вооруженные силы совершили ночью с помощью дронов, мы прибыли в Запорожье, где линия фронта проходит очень близко к городу, где россияне захватили крупнейшую в Европе атомную электростанцию, где разрушена Каховская ГЭС, а само Запорожье по-прежнему остается крупнейшим промышленным центром Украины - вокруг города работают самые разные заводы.

Большая часть из 27 автомобилей уже была передана различным частям армии, остался один китайский пикап с рулем справа, механической коробкой передач и без кондиционеров, что в 40-градусной жаре на востоке Украины создавало определенные проблемы. И вот Хелманис получил новую информацию и решил остаться в Украине еще на несколько дней за рулем этого автомобиля.

Его интерес был связан с новыми сетями над автодорогами вблизи фронта, где сети были установлены для перехвата дронов. Хелманис вместе с несколькими коллегами осмотрел такие сети вблизи Запорожья и, насколько я понял, пытался решить вопрос, какие сети следует приобрести, чтобы они могли наилучшим образом помочь украинским военным.

Я не знаю и не хочу знать, куда он еще отправился, но одно точно – еще ближе к фронту. Насколько я знаю и могу рассказать, он попал под артиллерийский обстрел, и взрывы произошли совсем рядом с ним. Он попал в госпиталь, получил лечение и еще некоторое время будет там находиться. Хелманис – сильный и упрямый человек, сам решает свою жизнь и отказывается от помощи других. К тому же, конвой Хелманиса имеет довольно военную структуру, где царит дисциплина, и командир всегда прав.

У автоконвоев Хелманиса есть свои правила игры. Народ на сайте ziedot.lv пожертвовал деньги, Хелманис организовал покупку машин, но дальше каждый водитель должен сам заботиться о топливе, еде и ночлеге. Одним словом – хочешь помочь Украине – пожертвуй время, деньги, энергию. На мой взгляд, это совершенно правильно, и, насколько я понял, 27 водителей, которые отправились за рулем машин конвоя на Донбасс, более или менее так же думали. Могу сказать упрощенно, что такая поездка означает пожертвовать около 1000 евро.

Почти как зависимость

Поездки в Украину – это своего рода зависимость. Из Латвии в Украину отправляются много групп с машинами для украинских солдат. Хотя точных данных нет, но, по некоторым данным, из Латвии в Украину отправлено не менее 6 тысяч машин, в основном внедорожники и легкие грузовики. В большинстве случаев водители — это пожилые люди, которые сидели за рулем без прав еще со времен милиции, а не дорожной полиции свободной страны. Они только из-за болезненного стечения обстоятельств не приняли участие в 24-часовой автогонке в Ле-Мане, а теперь восполняют эту упущенную возможность, пересекая Украину. Я собственными глазами (сидя рядом) наблюдал, как два очень уважаемых латвийских адвоката на обратном пути, мягко говоря, немного превышали скорость.

Группа Хелманиса была невероятно дружной и благожелательной. Мне очень хотелось бы назвать многих людей, с которыми я познакомился и подружился во время поездки, но я не буду называть всех – это было бы неправильно. Поэтому, если кто-то из моих попутчиков читает это, пусть знает, что не только Хелманис, не только Огрская дума, не только я, но и вся Латвия гордится ими. Но если они не гордятся, то только потому, что не испытали того чувства, когда идешь купаться в соленое озеро под Славянском, а вокруг летят артиллерийские снаряды.

В Украине – чем дальше на восток, тем хуже дороги, тем меньше правил дорожного движения. Я так и не понял, какая там разрешенная скорость, но точно знаю – чем дальше на восток, тем больше. В прифронтовых районах много машин с номерами стран Балтии – как транзитными, так и обычными – никто не менял эти номера (машины значит не зарегистрированы в Украине). Дорожных указателей нет или они ложные. Мосты бывают разбомблены, а понтонные мосты – разбиты российской артиллерией. Российские дроны вычисляют телефонные номера иностранных государств и с удовольствием стреляют в места, где такие телефоны находятся в скоплении. Таким образом, если вся латвийская группа окажется в Славянске или Изюме вместе и будет ужинать с включенными телефонами, туда обязательно прилетит дрон или упадет артиллерийский снаряд.

Google maps и Waze иногда пропадают на несколько часов, особенно вечером, когда начинают летать дроны. У меня с собой была хорошая карта Украины, а ничего надежнее карты на дорогах Украины и представить себе нельзя.

В Латвии нелегко найти подходящие, но достаточно дешевые внедорожники. На самом деле я не знаю, как Эгилс Хелманис с этим справляется. Больше всего отправляются Ниссан Наварра, но есть также Форды, Тойоты и даже китайские машины – у большинства руль слева, а у трети – справа, причем довольно много машин еще с механической коробкой передач.

Насколько это возможно, машины отремонтированы и приведены в порядок, но все равно после трех тысяч километров у многих появляются серьезные неисправности, у некоторых настолько серьезные, что машины заезжают на заправки и оставляются для эвакуатора.

Интересно, что офицеры на фронте говорили, что они были бы очень рады небольшим автобусам, на которых можно было бы перевозить больше солдат. Хельманис для некоторых армейских частей такие автобусы и достал.

Медицинская история

Мой профессор Георг Андреев всегда говорил: «Если ты едешь за границу, ты должен привезти что-то для Латвии – лучше всего новые знания». Поездка в Украину, на линию фронта, позволила мне заглянуть в работу медицинской службы защитников Украины.

Моим главным источником информации был Андрей Б. Я сознательно не называю здесь его фамилию, поскольку мой коллега в настоящее время находится на фронте. Андрей – анестезиолог из Херсона. Когда в 2022 году Херсон был оккупирован, он вместе с женой и детьми оказался в российской зоне, собрал вещи в машину, взял с собой свою немецкую овчарку и отправился в долгий путь – через Россию, пока не добрался до латвийской границы в Патарниеках, где провел 8 дней в машине, пока не переехал границу Латвии, доехал до Даугавпилса и начал работать анестезиологом в Даугавпилсской больнице. Через несколько месяцев жена и дети получили разрешение на выезд в Канаду, они уехали туда, а Андрей – обратно в Украину, работать военным врачом на фронте в Славянске.

Он работает на машине, подаренной Латвийской службой скорой медицинской помощи. Андрей оборудовал машину очень современно – видно, что у него есть опыт и знания – из гуманитарных поставок из разных стран он создал очень удобную систему, оборудование современное и новое.

Андрей вместе с медсестрой и водителем отправляется за тяжело ранеными солдатами, в основном в темное время суток. Самых тяжелых он сам доставляет в больницы города Днепропетровска или передает бригадам, которые выезжают из Днепропетровска, чтобы забрать этих раненых. Более легких он везет прямо в Славянск. Удивительно, но для обезболивания широко используется проводящая анестезия и местная анестезия при ранениях ног и рук. О лекарствах, которые он выбирает и использует, я не буду рассказывать публично, но отмечу, что он избегает опиатов. Сразу же устанавливает центральный венозный доступ, у него с собой небольшой холодильник с кровью, и он широко использует сухую плазму. Кровь в Украине не проблема – люди очень поддерживают донорское движение. По крайней мере, пока в машине скорой помощи Андрея достаточно одноразовых инструментов, игл, ниток, перевязочного материала, но все это поступило из разных стран, и на многих упаковках надписи сделаны иероглифами (судя по всему, помощь поступила из Кореи или Японии). В машине Андрей работает без бронежилета и каски, так как они очень мешают работе.

Даже относительно легко раненых пациентов сразу интубируют и переводят на искусственную вентиляцию легких, чтобы избежать аспирации, поскольку у раненых, а особенно контуженных, частые приступы рвоты.

Бомбардировка больницы

Итак, я оказался в Украине в автоколонне, организованной мэром Огре Эгилсом Хелманисом, в качестве водителя. Нас было два врача – как и я, на фронт приехал молодой, талантливый кардиохирург из больницы имени Страдиньша - Гвидо Варпиньш. Он много учился в различных клиниках мира, работал в кардиохирургических центрах Испании, внедрил новые методы здесь, в Латвии. Полный энергии, он уже привез большой груз гуманитарной помощи и готов искать и отправлять самое необходимое, потому что понимает, что нет смысла отправлять тысячи таблеток одного вида. В беседах с Андреем Гвидо подробно обсуждаем возможности торакоцентеза. Правда, большинство раненых в грудь, которым необходим торакоцентез, не добираются до больницы или даже до специализированной машины скорой помощи Андрея, поскольку умирают в течение первых двух часов.

В Славянске участники автоколонны Хелманиса разбросаны по всему городу. Четверо из нас разместились в одной семье. Ночью начинается суматоха, слышны два глухих хлопка. Как выяснилось позже, и как я увидел ранним утром, два дрона попали в больницу.

К счастью, пациенты размещены не в одной конкретной больнице, а в самых разных местах по всему городу, например, врачебный кабинет приспособлен для размещения восьми пациентов, больные размещены также в задних помещениях крупной аптеки. Наибольшая концентрация хирургических больных находится в больничных павильонах, построенных в конце XIX века, которые расположены на другой стороне улицы от поликлиники и центра амбулаторной помощи, построенных в 1980-х годах. Бомбардировке были подвергнуты хирургическое отделение, дневной стационар и диагностический центр, где ночью практически не было пациентов и персонала (те, кто был, уже укрылись в подвалах). Ущерб городу серьезный, так как выбиты окна и в соседней поликлинике. Здание, в которое попали дроны, полностью разрушено.

Два важных вывода, привезенные из Украины

Верхние этажи главной больницы города непригодны для использования, так как пациенты не успеют эвакуироваться. Пациентов необходимо разместить в меньших больницах или оборудовать специальные помещения.

Децентрализация раненых военнослужащих в условиях войны является нормой. В случае Латвии это означает размещение больных в частных клиниках, которых в Риге много, которые являются очень качественными и имеют хорошие запасы лекарств и инструментов. Важно, чтобы в Министерстве здравоохранения кто-то понял, что необходимо своевременно наладить и организовать сотрудничество с ARS, Центром микрохирургии, клиникой Мауриня, ОРТО, AIWA клиникой и другими учреждениями, которые будут самым важным ресурсом в случае войны, если, например, кому-то в голову придет отправить в крупные клиники дроны (опыт Украины показывает, что российские военные могут сделать это в любой момент).

Второй вывод – все, что можно, нужно закопать в землю. Никаких палаточных госпиталей (в студенческие годы и позже, когда я проходил обучение боевым навыкам в Советской армии, нас учили строить полевые госпитали в палатках). Их сожжет первый прилетевший дрон. Приют для больных может находиться только под землей.

Взрыв ракеты вызовет контузию у всех военных и гражданских лиц, находящихся на поверхности земли, по крайней мере, в радиусе километра, но почти ни у кого, кто будет находиться под землей. В Украине все раненые своими силами или с помощью других пытаются добраться до специальных траншей, откуда их эвакуируют в темное время суток. Первую помощь оказывают друг другу или фронтовая медсестра. Украинцы борются за жизнь каждого своего солдата и нередко рискуют жизнью других, чтобы вытащить раненого с линии фронта. Однако тяжелые осколочные ранения рук и ног часто приводят к ранней ампутации.

В настоящее время огнестрельных ранений почти нет. Пострадавшие имеют осколочные ранения, контузии и обширные ожоги. Можно предположить, что на одного погибшего приходится три раненых, но это меньше, чем в предыдущих войнах, поскольку ранения более смертоносны.

В каждой бригаде есть медицинская рота, а при каждой боевой роте также есть медики. Медики находятся значительно ближе к линии огня, чем я думал. Слишком широка «мертвая» полоса фронта, где господствуют дроны и артиллерия.

Я спросил Андрея, что бы он сделал, если бы сегодня был главным врачом больницы в Даугавпилсе? Андрей ответил, что рядом с больницей, в Строповском лесу, выкопал бы подземные помещения с помощью экскаватора. Он считает, что у Даугавпилсской больницы должно быть как минимум две или три подземные операционные с автономным электро- и водоснабжением. И еще – он сказал это с некоторой иронией, но в его словах была большая доля правды – все резервы нужно закопать. По его мнению, подземные бункеры в качестве резервных больничных аптек стоят недорого, столько, сколько стоит работа экскаваторщика и нескольких человек, которые из брусьев сооружают большое помещение.

Фронт – это погибшие

Обе стороны во время войны обычно подчеркивают огромное количество павших на противоположной стороне фронта и замалчивают количество своих павших и раненых. Но о количестве павших можно судить по сельским кладбищам. Они довольно плотные, без деревьев и кустарников. В новой части каждого кладбища есть как минимум 10 могил с крестом и сине-желтым или красно-черным флагом Украины. Таким образом, каждое село пожертвовало своих парней за свободу страны. В городе Ялсине на всех погибших в районе вывешены портреты с флагами – длинная очередь, у многих цветы. Портреты погибших односельчан также в некоторых селах Западной Украины.

На кладбищах (а также у домов и крупных зданий) можно увидеть довольно много красно-черных флагов. Красно-черный флаг — это флаг партизанской армии Украины, известный под аббревиатурой УПА на украинском языке. Этот флаг для разных людей означает разные вещи – для большинства украинцев это символ борьбы за независимость, а для поляков и некоторых других народов Центральной Европы – насильственный национализм украинцев. Красный и черный цвета, использованные в флаге, являются проявлением украинского национализма, который гораздо старше фашизма и Второй мировой войны, упоминания об этих цветах встречаются в славянских песнях и стихах XII века.

Красный цвет символизирует любовь, а черный – печаль и их взаимосвязь.
В любом случае, обращение украинцев к древним формам самовыражения своего народа не должно подвергаться осуждению.

Встреча с командиром

На встречу с командиром мы отправились только вчетвером – таковы были правила игры, и мне было поручено быть водителем (в основном потому, что я смог запомнить схематично нарисованную карту лесных дорог). Важное замечание: российская артиллерия целенаправленно запускала снаряды каждые сто метров в лес, и часть этих снарядов вызвала пожар. Так что вокруг горел лес, но украинские пожарные в меру своих возможностей сдерживали пожары. Добавлю, что этот лес когда-то был заповедником, одним из самых биологически разнообразных в Украине.

Второй вызов поездки – пересечение реки по понтонному мосту, который был шатким и поврежденным. Командир принял нас в подземелье, куда загнали автобус, сверху накрытый крышей и сетями. В автобусе была просторная рабочая комната и цифровой центр. Мы пили хороший кофе и слушали рассказ командира.

В последние месяцы российская армия решила захватить деревню в пятнадцати километрах от того места, где мы сидели в автобусе под землей в лесу. Село как село – сорок домов, церковь и школа, таких сел в Украине десятки тысяч, но российская армия уже успела потерять здесь почти 200 солдат (украинцы – пятерых), а еще 45 российских военнослужащих были взяты украинцами в плен.

Военное мышление подсказывает: если 200 погибших, значит, еще в три раза больше – раненых. Интересно, что из 45 взятых в плен российских солдат только двое были русскими, более половины были выходцами из стран Средней Азии второго поколения (узбеки, киргизы, таджики, которые в девяностые годы уехали на заработки в Россию, создали там семьи, и их дети теперь являются «пушечным мясом» российской армии), но было также много детей из национальных меньшинств России. Таким образом, российский диктатор уничтожает не только украинцев, но и молодых мужчин из национальных меньшинств России, которым может прийти в голову требовать независимости для своих народов.

Насколько я знаю из других источников, больше всего страдают буряты, которые по-прежнему разговаривают на своем языке. Как заметили сами буряты, в параде в Москве не участвует ни один бурят (неправильные черты лица), а всех отправляют воевать на передовую.

Поэтому немного об этом – почему я не радуюсь новостям о том, что снова 100 тысяч солдат российской армии убиты? Россия построена на уничтожении и ассимиляции меньших соседних народов, и эта философия была сформулирована во времена российского царя Ивана Грозного (Иван Васильевич, 1530—1584, потомок викинга Рюрика и литовца Глинского). Вся история России написана кровью, независимо от того, управляла ею царская или коммунистическая власть и называлась она Россией, Советским Союзом или Российской Федерацией.

Натравливание малых народов друг на друга всегда было частью стратегии России. В 1905 году в Латвию в качестве «черной сотни» были отправлены солдаты из малых народов Северного Кавказа, которые не могли общаться с латышами, поскольку были необразованными и неграмотными, и их легко можно было запрограммировать на зверские действия. События 1905–1907 годов в Прибалтике – убийства учителей, сельских старост, аптекарей, врачей – это точно тот же сценарий, который Россия сейчас разворачивает в Украине.

Если мы посмотрим на стратегию России в Первой и Второй мировых войнах, то увидим, как целенаправленно латыши были превращены в пушечное мясо. Например, в 1914 году, в начале войны, под Сувалками погибли в основном солдаты, призванные из Прибалтийских губерний. Также латышские стрелки погибли из-за сознательной бездеятельности русских офицеров или из-за стратегии нападения, разработанной в пьяном угаре.

Во Второй мировой войне в боях под Москвой были буквально уничтожены все латвийские солдаты, которых Россия в качестве «территориального корпуса» интегрировала из латвийской армии. Под огонь были отправлены и погибли 80% солдат бывшей латвийской армии.

Из доступной нам информации известно, что российское верховное командование проявляет сомнительный интерес к своим солдатам, их здоровью и жизни в Украине. Есть обоснованные подозрения, что в российскую армию на верную гибель отправляют менее надежных людей, а менее надежными в России традиционно считаются все, кто говорит на другом языке (и те, кто сомневается в доктрине Путина). Возможно, именно контролируемые российским правительством СМИ распространяют истории о зверствах удмуртов или чеченцев в Украине, чтобы сказать: «Это не мы, это они».

Я не могу вместе с прессой радоваться огромному числу погибших на российской стороне в войне в Украине. Это молодые люди, которые ни в чем не виноваты, сыновья своих матерей и мужья своих жен. В то же время, большое число погибших не влияет на возможности российской армии, поскольку Россия способна мобилизовать до 10 миллионов солдат. Отношение российского правительства к сыновьям меньшинств – это расизм.

Как все на самом деле

За последние полгода (в том районе фронта, где я находился в Донецкой области) война в основном превратилась в войну дронов. Дроны летают с взрывчаткой, дроны выявляют места скопления украинских солдат, дроны подключаются к мобильным телефонам. Прифронтовые города терроризируются дронами, которые разрушают инфраструктуру (когда я был в Славянске, два дрона разрушили корпус больницы, в котором находились отделение неотложной помощи и хирургическое отделение). В прифронтовых городах разрушены здания городских советов (особенно страшно это выглядит в Изюме), церкви, школы, заводы, возможные казармы. Логика (если она есть у российских военных) гласит: будем бомбить до тех пор, пока украинцы не уедут из городов, а армии не будет интересно защищать развалины.

Однако в Славянском районе из 110 тысяч жителей осталось 60 тысяч. Работают пиццерии, кафе, даже модные магазины, граждане ходят купаться на озеро, по-прежнему ездят на машинах, мотоциклах и в повозках, запряженных лошадьми. Они привыкли к трудностям, в значительной степени привыкли к войне. Дети учатся дистанционно или ездят учиться в другие города Украины.

То, что я увидел в Украине, не заставляет воспевать украинское правительство. У правительства есть деньги на новые дороги и мосты, на строительство и хорошие машины в центральных и западных районах Украины, но армия финансируется с трудом. Солдаты видят, что много денег, предназначенных на вооружение, пропадает где-то по дороге. Совсем плохо обстоят дела с армейской одеждой, обувью и спальными мешками, бронежилетами, касками и т. д., которые тоже пропадают где-то по дороге на фронт. Единственное утешение в том, что на российской стороне хаос с снабжением и логистикой в разы больше. Украинским офицерам нелегко объяснить солдатам, почему все так, как есть, и особенно, почему так много людей уклоняются от службы.

Кроме того, у солдат довольно сильное желание дезертировать. В отличие от российских солдат, которые хотят дезертировать на сторону Украины, у украинцев такого выбора – сдаться противнику – нет, потому что там они будут унижены, избиты и, скорее всего, убиты. Украинцы относятся к пленным очень цивилизованно. Я сам видел, как пленного российского солдата с заболевшим зубом, с завязанными глазами и связанными за спиной руками, привели к украинскому военному стоматологу (он работает в фургоне, но оборудование хорошее, есть даже рентген), чтобы тот удалил ему зуб. Судя по росту и темным волосам, этот российский солдат был сыном одного из народов Средней Азии, которые, как говорят, наиболее готовы сдаваться украинцам.

О ситуации на фронте я не буду писать – смотрите интервью на TV24 с Янисом Слайдиньшом. У меня сложилось впечатление, что Россия готовится к наступлению в районе Запорожья, чтобы прорвать фронт и захватить Запорожье как крупнейший промышленный центр. Похоже, что обе воюющие стороны создали укрепления, чтобы атака через них обошлась очень дорого. Похоже, что время танков и бронетехники на фронте закончилось. Армейская бригада, финансируемая по «баллам», получает пять баллов за убитого вражеского солдата, но только четыре – за подбитый танк.

Как создать запасы на случай кризиса?

Любые запасы должны храниться в безопасном месте, но лучшая безопасность — под землей. Оптимальным решением является зарытая в землю герметично закрываемая пластиковая бочка глубиной не менее 1,5 метра, поверх которой насыпается слой земли и даже сажается красивый цветок (интересно, что в Финляндии у многоквартирных домов часто можно увидеть «высаженные» бочки, над которыми растут цветы разных цветов. Эти бочки хорошо защищают от грызунов, которые тоже хотят убедиться в наличии ваших запасов, а также от наводнений и зимних морозов.

Кризис означает не только войну, но и стихийные бедствия и масштабные перебои с электроснабжением. Не верю, что Министерство здравоохранения при нынешнем руководстве сделает хоть что-то для безопасности населения. Каждое домохозяйство должно быть способно прожить самостоятельно не менее 72 часов (3 суток). Однако лучше подготовиться к неделе кризиса.

В запасах главное – вода. Один человек в день потребляет около 5 литров воды для питья и гигиены. Таким образом, минимум 15 литров на человека на 3 дня или 30 литров на неделю, которые должны быть разлиты в чистые бутылки или канистры, но проще всего для запасов купить несколько пятилитровых бутылок воды или еще более объемные пластиковые упаковки. Кроме того, не помешает запастись таблетками для очистки воды, фильтрами или средствами для кипячения воды из реки или озера на случай, если будет прекращена центральная подача воды. Важно помнить, что бойлер и бак для унитазa (не сам унитаз) могут быть важным источником запаса питьевой воды.

Неплохо было бы также запастись бутылками с изотоническим напитком – можно быть уверенным, что в первые дни кризиса у кого-то будет понос, и тогда спортивный напиток будет лучшим решением.

Что касается продуктов питания, то для начала следует подумать, как вы будете готовить, если не будет электричества или газа. Могут пригодиться газовые плитки с баллончиками или аналогичные системы, их тоже нужно сразу положить к запасам. Опыт Украины показывает, что в случае кризиса макароны и рис – неблагодарный запас, потому что их практически невозможно приготовить. Продовольственные запасы должны рассчитываться на неделю для всех членов семьи. Необходимо проверять сроки годности и регулярно обновлять запасы (например, раз в год съедая старые запасы и покупая новые).

В качестве основного запаса питательных веществ я бы рекомендовал продукты с высокой энергетической ценностью – шоколад, орехи, сушеные фрукты, энергетические батончики, особенно те, которые в спортивных магазинах рекомендуют бегунам на длинные дистанции.

В настоящее время выбор падает на консервы. Какие бы консервы вы ни положили в свой «запасной бочонок», туда же следует положить инструмент, с помощью которого можно будет их открыть. Консервы – это не только мясо и рыба, но также корнеплоды, лечо, бобы, варенье, мед, продукты собственного производства, например, грибы.

Злаки и мучные продукты (макароны, рис, овсяные хлопья) хорошо подходят для запасов, если вы знаете, как их приготовить в случае длительного отсутствия электричества и газа. То же самое касается сухих супов.

Примерно 10% латвийских домохозяйств имеют членов с особыми потребностями в питании (например, аллергия, медицинские ограничения в питании, необходимость в детском или грудном питании, корм для собак или кошек) – эти потребности также должны быть включены в запасы.
Если в вашем ящике достаточно места, стоит также положить спальный мешок и немного теплой одежды, фонарик и батарейки, копии паспорта и удостоверения личности, наличные деньги (во время кризиса банкоматы не будут работать), мыло, дезинфицирующие средства для рук, туалетную бумагу, предметы личной гигиены, а также все регулярно принимаемые лекарства (как минимум на 2 недели), аптечку первой помощи с обезболивающими средствами.

Опыт Украины показывает, что даже в самых безопасных местах (Ужгород, Львов) могут прилететь ракеты или дроны и создать проблемы на несколько дней, а в условиях фронта у каждого есть свои тщательно спрятанные (вне дома) запасы.

Каким жителям Латвии обязательно нужны паспорта?