"Они - политические самоубийцы". Почему иранскую оппозицию больше не слышат, и как это перекликается с российским опытом
24 июня официально завершилась 12-дневная война между Израилем и Ираном. По данным властей, за это время погибли 436 мирных жителей в Иране и 27 в Израиле, многие были вынуждены покинуть свои дома. В первые дни конфликта некоторые представители иранской оппозиции, особенно те, кто уехал из страны, открыто выражали надежду, что удары по военной инфраструктуре Ирана приблизят конец режима. Израиль, в свою очередь, не скрывал, что видит в этой войне возможность ослабить власть аятолл.
Однако режим выстоял и, более того, смог мобилизовать поддержку внутри страны. На фоне ракетных атак многие иранцы сплотились не вокруг оппозиции, а вокруг «государства». Одной из причин стало именно то, что среди оппозиционеров были люди, которые открыто приветствовали начало войны, что многие иранцы восприняли как предательство. Похожие процессы заметны и в российском обществе. После начала полномасштабной войны в Украине оппозиционные деятели за рубежом оказались в сложной ситуации. С одной стороны, все они хотят военного поражения Путина, с другой — открытая поддержка ВСУ со стороны некоторых из них может оттолкнуть политически активных граждан, остающихся внутри страны.
Почему представители иранского общества отвернулись от оппозиции и есть ли у этой оппозиции теперь вообще шанс быть услышанной? «Новая газета Европа» поговорила об этом с правозащитницей и нобелевской лауреаткой Ширин Эбади, исследователем Амиром Чахаки и иранцами, которые теперь заново пересматривают свои убеждения и границы политического участия.
35-летняя Марьям П. из Тегерана в день начала войны, 13 июня, была по работе в Турции. В Иране у нее оставались родители, муж и двое детей. О начале военной операции Израиля она узнала из интернета: в первые часы все международные СМИ писали о «точечных ударах» по иранским военным объектам и высокопоставленным военачальникам. Израиль утверждал, что удары были направлены на то, чтобы лишить Иран возможности создать ядерное оружие и ослабить его способность к военному ответу, прежде всего, за счет поражения сил КСИР [Корпус стражей исламской революции] и других военных структур.
— Моя семья живет на окраине Тегерана, и в начале бомбы падали достаточно далеко от них, — рассказывает Марьям. — Поэтому я не очень переживала. Первая моя реакция, наверное, свойственна озлобленному человеку: они получили то, что заслуживали.
«Озлобленность» Марьям, помимо общего недовольства режимом, связана в первую очередь с трагедией ее семьи. В сентябре 2022 года молодая девушка Махса Амини была убита полицией нравов за нарушение «дресс-кода»: она «неправильно» носила хиджаб. После этого по всей стране вспыхнули массовые протестные акции, где звучали лозунги «Мы отомстим за Махсу», «Хомейни — убийца», «Клянусь кровью Махсы, Иран будет свободен». В ходе этих митингов, 19 сентября, была убита племянница Марьям.
— Моя племянница тогда активно участвовала в митингах, при том что сама всегда была религиозной. Носить хиджаб начала по своей инициативе, хотя мы это не поддерживали, — вспоминает Марьям о своей 20-летней родственнице. — [Режим] я ненавидела, я желала и желаю им всего самого плохого, что только можно представить.
16 июня, через три дня после начала боевых действий, Марьям уже была дома, она пересекла сухопутную границу и вернулась к семье:
— Но израильские бомбы всё падали и падали, ближе к моему дому. Гибли невинные люди. И в это же время нам говорили: «Вот вам шанс! Свергните режим!» Как мы должны были свергнуть режим? Мы пытались спасти своих детей и спастись сами!
По словам Марьям, ее окружение в первые дни войны испытывало схожие чувства: смесь гнева и надежды. Для многих иранцев неприязнь к режиму связана с личными событиями: арестами, насилием и убийствами их близких людей. Об этом, например, писала в своей колонке для The Free Press известная иранская активистка Масих Алинеджад. Поскольку власти не могли добраться до нее самой, они начали преследовать ее родственников внутри страны, вызывали на допросы и арестовывали. По словам Алинеджад, за ней следили сотрудники КСИР, а одна из операций предполагала ее похищение из США. «Это личный момент, — пишет Алинеджад, говоря о том, почему испытывала радость во время начала войны между Израилем и Ираном. — В результате израильских авиаударов погибли некоторые высокопоставленные военные: Хосейн Салами, главнокомандующий Корпусом стражей исламской революции (КСИР), Мохаммад Багери, начальник Генштаба вооруженных сил Ирана». Если для многих это «просто иностранные имена», продолжает Масих, то для иранцев — это «чудовища, которые их угнетали».
«Многие иранцы не скорбят. Несмотря на неопределенность, они празднуют. Эти командиры были теми, кто приказывал стрелять по протестующим, сажал подростков в тюрьмы», — заявляет активистка.
Сын короля не готов воевать
Спустя несколько дней после начала войны с обращением к иранцам выступил и живущий в США Реза Пехлеви — сын последнего шаха, свергнутого в ходе Исламской революции 1979 года. В своей программной речи политик, считающий себя законным наследником престола, заявил, что война между Израилем и Ираном может стать для иранского народа тем же, чем стало падение Берлинской стены для Восточной Европы. «Меня переполняет гнев. Эта война — прямое следствие эгоизма, ненависти и террора, исходящих от одного человека — Али Хаменеи. Руководя страной из своего безопасного укрытия, он использует иранцев как живой щит. Пора положить конец этим страданиям. Поэтому сегодня я обращаюсь к нему напрямую: уйдите в отставку. Если вы сделаете это сейчас, вам будет гарантирован справедливый суд и законная процедура. Это больше, чем когда-либо было предложено любому иранцу при вашей власти», — говорил Пехлеви.
В той же речи Реза Пехлеви обратился и к международному сообществу, призвав не ослаблять давление на иранский режим. А начало войны он назвал «возможностью» для свержения исламской республики: «Сейчас решающий момент, чтобы поддержать иранский народ. Не повторяйте ошибок прошлого. Не протягивайте этому режиму спасательный круг. Ваши опасения по поводу ядерной угрозы и стабильности в регионе оправданы».
В разговоре с «Новой-Европа» иранский исследователь Амир Чахаки обращает внимание на то, что свое обращение Реза Пехлеви записал не на персидском, а на английском языке. По его словам, это свидетельствует о том, что речь была адресована не столько к самим иранцам, сколько к международному сообществу.
— Общество в Иране не сидит в ожидании возвращения Резы Пехлеви, — говорит Чахаки. — Для сравнения возьмем ирано-иракскую войну 1980–1988 годов. Она, кстати, могла закончиться уже через три года после того, как Иран отбил оккупированные территории [речь идет о богатой нефтью провинции Хузестан, которую оккупировал Ирак в первые годы войны. — Прим. авт.], но Рухолла Хомейни [лидер исламской революции, руководитель Ирана с 1979 по 1989 годы. — Прим. авт.] тогда решил пойти дальше, захватить новые земли и, как он сам говорил, двинуться на Израиль. В те годы Реза Пехлеви учился в США на пилота. И тогда, в самом начале войны, он написал письмо Хомейни, где заявил, что готов вернуться и защищать родину в качестве военного летчика. Это произвело впечатление, дало ему много политических очков. Сын короля готов вернуться и воевать за Иран! И как он может теперь говорить: «Удары по Ирану вас [иранцев] спасут, а я потом приеду и возьму власть»?
«Не было ликования от гибели обычных солдат»
Амир Чахаки впервые покинул Иран в 1984 году на фоне волны репрессий против критиков Исламской Республики. Он был членом левой организации «Партизаны-федаины народа Ирана» (ОПФИН, Федаин-э Халк), участники которой массово подвергались репрессиям. В 1995 году Чахаки вернулся на родину, но почти два десятилетия спустя, в 2014 году, был вынужден окончательно эмигрировать из-за угрозы уголовного преследования.
Связь с Ираном Амир поддерживает благодаря родственникам, которые до сих пор там живут. «У нас есть чат, где мы обсуждаем политику. Но там только близкие родственники, 86 человек», — говорит Чахаки.
— Когда начались удары по Тегерану, я очень переживал за родственников. У меня был шок от кадров с руинами городов, никогда не думал, что увижу свой Тегеран в таком состоянии, — вспоминает Амир. — Мои родственники на второй день уехали в сторону Каспийского моря. Мы тогда испытывали чувство ненависти к Хаменеи за то, куда он привел нашу страну. Большинство иранцев с самого начала не хотели видеть Хаменеи своим лидером. И в первые часы войны многие, конечно, были очень рады гибели генералов КСИР. Но это не значит, что мы поддерживаем Нетаньяху.
Жительница Ирана, с которой поговорила «Новая-Европа», с этим соглашается, но подчеркивает, что «радость прошла», когда стали появляться новости о погибших мирных жителях. Среди убитых была 23-летняя поэтесса и преподаватель английского языка Парния Аббаси, вместе с ней погибли ее родители и брат. Целью того израильского удара был представитель режима, находившийся в соседнем здании. Погибла и 35-летняя Захра Шамс, которая была набожной мусульманкой, но открыто поддерживала протесты 2022 года.
Собеседница «Новой-Европа» причисляет к мирным жителям и родственников убитых военных, и физиков-ядерщиков. Например, вместе с ученым Исаром Табатабаи-Камше погибла его супруга Мансурех Хаджи-Салем. Так же погибла и жена Саида Изади — командующего палестинского подразделения Корпуса стражей исламской революции (КСИР).
Чахаки отмечает, что даже те, кто критически настроен к режиму, не испытывали радости от гибели рядовых военных. По его словам, для многих иранцев эти солдаты — такие же заложники системы, как и гражданские, и потому их смерть вызывает сочувствие, а не ликование. Государственные СМИ называют убитых солдат «мучениками», а похороны проводят с большим размахом: с траурными шествиями, речами и участием официальных лиц.
— Не было ликования от гибели обычных солдат или даже семей генералов. Никто у нас не скажет, что можно убить жен и детей военных. Как можно убить ученых и с гордостью об этом объявлять? — говорит Амир Чахаки, называя убийства ученых военным преступлением, а заявление Биньямина Нетаньяху о том, что Иран находился всего в двух неделях от создания ядерной бомбы, ложным.
Об этом же в разговоре с «Новой-Европа» говорит Ширин Эбади — первая иранка и мусульманка, получившая Нобелевскую премию мира. После окончания юридического факультета Тегеранского университета она стала судьей, а в 1975 году — первой женщиной, возглавившей суд в Иране. После исламской революции 1979 года всех женщин-судей уволили, и Эбади понизили. В знак протеста она ушла в досрочную отставку. В 1999 году ее впервые арестовали, а в 2009 вновь привлекли к ответственности за критику режима: власти заморозили ее счета, конфисковали имущество. С тех пор Эбади живет за пределами Ирана. В 2012 году она основала в Лондоне правозащитный центр для помощи иранцам, столкнувшимся с репрессиями.
Однако, по словам Эбади, суть конфликта не в наличии или отсутствии у Ирана ядерного оружия, а в его внешней политике, которую власти страны не меняют с 1979 года.
— С момента своего основания в 1979 году Исламская Республика Иран строила внешнюю политику на вражде с Израилем и антагонизме с США, она открыто придерживалась этого курса до настоящего времени. Поэтому война была почти неизбежна, она случилась бы рано или поздно. Поводом для удара со стороны Израиля стала именно эта ошибочная политика. Посмотрите: рядом с нами есть Пакистан, у которого и ядерная бомба есть, и это тоже исламская республика, — но ни одна страна на него не напала. Только Индия — и то речь идет о приграничных стычках, а не о вторжении. Чтобы такая война больше не повторилась, Иран должен официально отказаться от этой ошибочной политики и признать, что это была серьезная ошибка, — говорит правозащитница.
«Я не выберу оппозицию, которая радовалась летящим на нас бомбам»
В разговоре с «Новой-Европа» Амир Чахаки провел параллели между опытом иранской и российской оппозиции. Комментируя заявление активистки Масих Алинеджад, он подчеркивает, что политик в изгнании, как бы он ни относился к режиму, не должен радоваться тому, что в его стране «наводят порядок чужими руками», особенно если это сопровождается гибелью его сограждан.
— Внешнее военное давление не может принести перемен в Иране. Повторю еще раз: будущее страны может быть определено только ее собственным народом — через выборы, а не через вмешательство извне, — говорит и Ширин Эбади.
Похожую позицию, но уже в контексте войны между Россией и Украиной, выразил и бывший председатель регионального отделения партии «Яблоко» в Пскове Лев Шлосберг. «Политик перестает быть политиком своей страны, если начинает желать смерти ее гражданам. Любым — мирным, военным, правым и неправым, согласным и несогласным. Альфа и омега национальной политики — это уважение к своему народу, в каком бы состоянии ни находился сам народ и какое бы правительство, вплоть до самого людоедского, ни было у власти. Ответственная оппозиция противостоит власти, но не народу, политическому классу, но не обществу своей страны. Не соглашаясь с обществом, в том числе с большинством общества, критикуя его за ошибки, заблуждения и даже преступления, гражданский политик обязан продолжать говорить с народом, если считает себя представителем даже небольшой части этого народа. Только так можно сохранить надежду на будущее — и для страны, и лично для себя», — написал Шлосберг.
Заявление члена «Яблока» было ответом «Форуму свободной России» и Гарри Каспарову, которые поддержали вторжение ВСУ в Курскую область в августе прошлого года. Тогда Каспаров написал, что он приветствует украинских военных на территории России. Затем «Форум свободной России» выступил с критикой в адрес «Антивоенного комитета» за их предложение собрать материальные средства, чтобы помочь жителям Курска. По словам Каспарова, это «неприемлемо», потому что среди перемещенных курян могут быть и те, кто «поддерживает Путина».
— У иранской оппозиции похожая ситуация, — говорит жительница Ирана Марьям П. — Я, как человек, которые бы никогда не выбрал Хаменеи, не выберу и оппозицию, которая радовалась, пока на нас летели бомбы.
Об этом говорит и Амир Чахаки:
— Иранской оппозиции придется в будущем с большим трудом объясняться перед народом. Вот мать принца Резы Пехлеви правильно поступила. Шахбану Фарах Пехлеви первые дни молчала, а затем написала о своем сочувствии к иранцам и о том, что она всегда рядом с ними. И поэтому иранцы чувствуют к ней большое уважение.
Жители Ирана, которые поговорили с «Новой-Европа» на условиях анонимности, отмечают, что они в еще большей растерянности, чем были до нападения Израиля.
— Сейчас у нас есть ощущение, что миру всё равно. Бомбит нас Израиль или нет, убивает нас исламский режим или не убивает, — говорит один из собеседников «Новой-Европа».
Иранский исследователь Хамидреза Азизи отмечает, что Исламская Республика стремилась представить войну не как борьбу за выживание режима, а как защиту национального суверенитета. И во многом ей удалось убедить в этом значительную часть иранского общества
— Мы потеряли не только веру в международную поддержку, но и уважение к части оппозиции. Многие противники режима вокруг меня теперь говорят: если выбирать между Хаменеи и теми, кто радуется ракетам, падающим на наши дома, выберут понятное и старое зло. Нам говорили, что надо воспользоваться возможностью и свергнуть режим, но вы этот режим сделали только популярнее, а нас, недовольных, оставили с ним один на один, — резюмирует иранка Марьям П.
