Андрис Кейшс: "Для любовного треугольника я слишком ленив"

В прошлом году на экраны вышли сразу три новые латвийские кинокартины с его участием - «Ничто нас не остановит», «Елгава-94» и «Олег». И это не считая работ в его родном Новом Рижском театре. Андрис Кейшс - удивительный артист. Я лично не знаю ни одного человека, которому бы он не нравился. И общаться с ним легко и приятно. Нет ощущения, будто рядом со тобой персонаж фильма или спектакля. Это именно он, Андрис Кейшс – такой, как есть.

Что тебя больше всего привлекает в профессии актера ?

Она позволяет ощутить ни с чем не сравнимую радость творчества. Я, например, до сих пор помню то необыкновенное воодушевление, которое я испытал, когда мы ставили «Комиссию по исследованию истории». Вот за это я люблю свою работу. В театре я с 1996 года, и то, что я делаю на сцене, мне в основном нравится. Какие-то роли буквально перетряхивают, заставляют что-то пересмотреть в себе. И все, буквально все, на какое-то время тебя меняет. Правда, потом ты все равно становишься самим собой. Это как если ты, например, отправился в Японию, и там тебе кажется, что ты никогда в жизни не притронешься к котлетам с картошкой. Но возвращаешься домой и ешь эти самые котлеты за милую душу. Или, побывав в Португалии, думаешь, что теперь будешь все время улыбаться и со всеми обниматься. Но уже через неделю все идет как обычно... Нередко какие-то положительные качества моих героев прилипают ко мне накрепко, и это здорово.

А какие качества тебе бы хотелось в себе развить?

Хотелось бы больше успевать. Научиться максимально эффективно использовать время, не тратить его попусту. А еще – стать более спокойным. Я чересчур импульсивен, иногда могу взорваться. Пытаюсь с этим бороться.

Как ты относишься к домашним делам? Полочку прибить можешь?

Нет, полочками я не занимаюсь. У меня не получится их повесить так, как нормальный мастер сделает. А зачем мне кривые полочки?! Но вообще я человек хозяйственный, много чего дома делаю.

Тебе легко с самим собой?

Да. Мне очень повезло. Когда меня спрашивают, что я знаю о кризисе среднего возраста, я отвечаю: ничего. Я чувствую себя на своем месте, у меня чудесная жена, замечательная семья – откуда кризису взяться? Так что мне с самим собой комфортно. Есть очень важное ощущение, что с выбором профессии я не ошибся. Не представляю, чем бы еще я мог бы заниматься. Хотя бывают и болезненные роли, которые тебя полностью выжимают. Когда слышишь отзывы зрителей, критиков, понимаешь, что они все равно видят лишь внешнюю сторону медали. После «Отелло» мне подумалось: может, стоит заняться чем-то другим? Я даже начал просматривать объявления о работе...

Ты это сейчас серьезно?

Да. Ну, а может, это был больше показной жест, о котором можно было бы позже упомянуть в интервью.

Когда ты в последний раз от души смеялся?

Я постоянно смеюсь. Помню, во время учебы преподаватели нам постоянно говорили: «Когда уже вы наконец прекратите смеяться и начнете думать?» Но я смеялся и тогда, и сейчас. И вместе со своими детьми часто смеюсь. Я из тех, кто в компании всегда рассказывает анекдоты.

Расскажи какой-нибудь.

Муж приходит под утро. Расцарапанный, весь в помаде. Жена спрашивает: «Где ты был?» А он: «Не поверишь, дорогая, с клоуном подрался».

А что может тебя растрогать до слез?

Пожалуй, только искусство. В жизни всегда столько всего перемешано. Даже на похоронах кого-то из близких тебе приходится думать о том, все ли организационные вопросы улажены. А когда ты, скажем, смотришь фильм, твое внимание сфокусировано на ситуации, и она может настолько глубоко тронуть тебя, что сами собой наворачиваются слезы. Помню, еще мальчишкой рыдал на «Амадее» Милоша Формана. Просто навзрыд. Или взять фильм Андрея Звягинцева «Нелюбовь»...

Ты же в нем сам снимался.

Да, но это такое кино… У Звягинцева есть такая особенность: он не дает актерам читать сценарий. Актеры настолько ему доверяют, что все равно соглашаются сниматься. А потом, когда видишь готовую картину, поражаешься поворотам сюжета, о которых во время съемок даже не подозревал. Я смотрел «Нелюбовь» и ощущал этот усиливающийся холод, сгущающийся снег… И был потрясен. До слез.

Что занимает твои мысли?

Работа и дом.

А как же «в чем смысл жизни» или «есть ли Бог»?

Эти вопросы беспокоили меня, когда я был студентом. Мы тогда с друзьями много говорили на эти темы. А сейчас зачем? То, что я делаю, не кажется мне бессмысленным.

Ты своим детям рассказываешь, каким был в их годы?

Да, и эти мои рассказы кажутся им далекими, как космос. Рассказывал, например, как летом в Латгалии мы собирали сено и на телеге везли домой. Мне было тогда шесть лет. Вдруг сломалось колесо, и все сено свалилось на меня... К счастью, это случилось недалеко от дома кузнеца. Починили, поехали дальше... Звучит, словно отрывок из книги Яниса Яунсудрабиньша, да? Дети ничего подобного представить себе не могут. Для них это все совершенно непонятно. «Жигули», «Волги», монетки в две копейки, которые нужно было бросить в телефон-автомат, чтобы позвонить... Как это – жили без мобильных телефонов? И курили везде? В фильме «Елгава-94» я сыграл курящего учителя физкультуры. Когда я учился, у нас действительно был физрук, который курил прямо в школе, и всем это казалось нормальным.

В какой период жизни тебе хотелось бы вернуться, какое событие пережить снова?

Мне было бы интересно взглянуть на себя со стороны – каким я когда был и что делал. Но пережить что-то еще раз – пожалуй, нет. Хотя… Хотелось бы вернуться в дни баррикад. Тогда мне было шестнадцать. Мы приехали из Елгавы в Ригу, родители нас отпустили. Представляю себя на месте мамы, которой сын-подросток говорит, что едет туда, где танки… Это было время невероятного единения и сплоченности. Об этом невозможно вспоминать без волнения, без подступающих слез.

Ты родился в один год с ребятами из Prāta Vētra, они тоже из Елгавы. На баррикады ездили вместе?

Нет, мы ездили с Артурсом Скрастиньшем. Познакомились в школьном театре, стали вместе проводить время, подружились... А Ренарс Кауперс, Каспарс Рога, Янис Юбалтс и остальные учились в другой школе, мы не общались. Prāta Vētra я впервые услышал, когда они выступали в нашей школе с песней «Jo tu nāc...» Они тогда еще не были звездами. В те годы я был поклонником Jumprava. Знал наизусть все их песни. Когда сейчас слышу какие-то их старые композиции, оказывается, что до сих пор помню каждую строчку. Граверс и Грауба во многом были для меня примером для подражания. Стоило мне увидеть по телевизору, что у Граверса новая прическа, как я делал себе такую же. Однажды он выбрил волосы полосками. Ну и я... Мама была в ужасе, я ей говорил: «Мам, ну как ты не понимаешь?!» Когда они давали концерты в Елгавском доме культуры, это было что-то потрясающее! Мы чувствовали себя революционерами, забирались друг другу на плечи, а милиционеры нас стаскивали...

Какой из латвийских фильмов последних лет кажется тебе наиболее удачным?

«Homo novus». Об этом фильме отзывались по-разному, но мне он очень понравился. Такой полнокровный, наполненный радостью жизни, яркий, красочный, немного сказочный, и про искусство, и про отношения... Кино в Латвии успешно развивается, в отрасли работают настоящие профессионалы, выросло новое поколение кинематографистов, которые уже успели набраться опыта.

Что дает тебе желание жить?

Разве желание жить не является врожденным?

Возможно. Но с возрастом вкус к жизни теряется, иногда вообще ничего не хочется... С тобой такое случалось?

Нет. Со мной никогда не было такого, чтобы ничего не хотелось. Должен быть баланс между работой и семьей. Когда одна сфера начинает доминировать над другой, появляется ощущение, что что-то в твоей жизни неправильно.

Ты считаешь себя семейным человеком?

Абсолютно. Я всегда хотел иметь семью. Не представляю, как бы я жил один. Конечно, семья – это вечные компромиссы. Ты уже не можешь делать все, что придет в голову. Но преодоление трудностей тонизирует, для актера это полезно.

Любишь покрасоваться? Хочется иногда, например, купить машину поновей или покруче?

Чтобы покрасоваться, мне хватает сцены. Я – актер, а значит, человек, которому нравится, когда на него смотрят. И в этом плане я полностью реализую себя в театре. Что касается тачки, я из тех, кто ездит на одной машине, пока она не откажет вконец.

Книги читаешь?

Обязательно. И детям читаю. Много всего прочитал, когда мы готовили «Комиссию по исследованию истории». Сейчас читаю об истории театра «Дайлес», про Эдуарда Смильгиса. Люблю толстые книги. А вот поэзия не увлекает. Иногда отчаянно ленюсь читать. После спектакля вместо того, чтобы полистать книгу, предпочитаю просто сидеть и ничего не делать.

В фильме «Ничто меня не остановит» ты дважды появляешься в кадре обнаженным. Режиссеру пришлось тебя уговаривать?

Ну, полной «обнаженки» не было. И для меня в этом нет ничего особенного. У актрис это по-другому.

Твоему герою в этой картине приходится лавировать между двумя женщинами. Ты сам когда-нибудь оказывался в такой ситуации?

Любовного треугольника? Я слишком ленив для этого. Если хочешь избежать конфликта, приходится все время обманывать. А обманывать я не умею, сразу краснею. Нет, это точно не мое.

Что тебе кажется красивым?

Мне трудно ответить на этот вопрос. (Пауза.) Знаешь, что доставляет мне радость? Общение с природой и людьми. Поэтому мне нравится, что наш дом находится в Яунпилсе, а не где-нибудь в лесу. В этом поселке то и дело случаются комичные и в то же время поучительные ситуации. Погружаясь в тамошнюю жизнь, я прикасаюсь к истинной Латвии. Мне это бесконечно нравится. Это так прекрасно.

А ваш дом в Яунпилсе красивый?

Его построили в советские времена. Мы хотели его реновировать, но появились другие приоритеты, и эти планы пришлось отложить. Вокруг дома довольно большой участок, и вот там мы все свои задумки воплотили, устроили сад-огород – посадили картошку, морковь, свеклу, лук, чеснок. Прошлым летом прожили там больше двух месяцев.

Как с годами ты изменился как актер? Стал увереннее в себе?

Да, уверенности стало больше. Мое начало работы в театре было не очень стабильным. Я бы даже сказал, очень нестабильным. Бывали удачи, но были и крупные неудачи. И только свойственные молодости горение и увлеченность как-то сглаживали эти неудачи. Когда по телевизору в очередной раз показывают «Цветок одного лета», я смотрю на себя и думаю: кошмар! Наивно, неумело, неловко… Единственное, что спасало, это та самая увлеченность и молодой задор.

В биографиях актеров всегда упоминаются их партнеры на сцене и подчеркивается особое значение взаимодействия между ними. Есть ли у тебя «свой» партнер?

Мы, актеры, партнеров себе не выбираем. Был период, когда я очень часто играл вместе с Гуной Зариней. Потом с Сандрой Клявиней. Сейчас моя партнерша во многих спектаклях – Байба Брока. У нас очень сплоченная труппа, все друг друга поддерживают, так что кого-то одного выделить трудно.

Чувствуешь ли ты себя по-прежнему молодым актером?

Да. Но... В прошлом году к труппе присоединились ребята 2000 года рождения. Они могли бы быть моими детьми. И я уже не могу позволить себе чувствовать себя этаким студентом. В театре мы живем в замкнутой среде. Когда я попадаю на съемочную площадку и оказывается, что режиссер моложе меня, постепенно приходит это осознание возраста. Я смотрю в окно и вижу, как проходит время: те деревья, которые мы когда-то посадили возле театра, уже вон как вымахали.

Чему бы ты хотел научить своих детей?

Я люблю их такими, какие они есть. Честно говоря, я не думаю, что их нужно чему-то особо учить. Разве что вежливости. Это качество необходимо, если ты живешь среди людей. Мне самому очень нравятся приличные, вежливые люди, я терпеть не могу наглецов...

Да, мне многое хотелось бы передать детям, но моего желания не всегда достаточно. Например, я заядлый спортсмен, а мой сын со спортом на «вы». Нет в нем спортивного азарта. И как это воспитаешь? Да никак. И приохотить к чтению сына мне не удалось, ему ближе другие источники информации.

Каким спортом ты занимался?

В юности – академической греблей. Сейчас с удовольствием играю в баскетбол. Правда, при моем рабочем графике сложно выкроить время для игры в команде, поэтому чаще отправляюсь в Зиедоньдарзс просто покидать мяч. Когда-то много бегал. Аж до двадцати километров перед основной тренировкой. Но я не умею делать это в размеренном темпе, во мне пробуждается азарт, и я несусь с красным лицом. А это не очень здорово, поэтому бег я оставил. Какое-то время ходил в спортзал, у меня был замечательный тренер. Но и здесь я чересчур увлекался, постоянно увеличивая вес, с которым работал. Мышцы росли, и в какой-то момент в кадре я уже стал выглядеть человеком-горой. Для кино это не подходит. Пришлось прекратить тренировки и вернуться в прежнюю форму. А вообще, занятия спортом для современного мужчины – это то же самое, что раньше было отправиться в гараж покопаться в своем «москвиче». Это такое интимное дело, куда другим вмешиваться не стоит. Возможность сосредоточиться на себе. Сюда же относится и яхтинг, кайтинг, мотоциклы.

После «Нелюбви» Звягинцева у тебя были еще предложения сниматься из России?

Только что закончились съемки фильма «Вмешательство» Ксении Зуевой. Это режиссер из Москвы. Совсем молодая. Открытая, жесткая и в то же время очень чуткая. Оператором тоже была женщина. Они обе все время ходили в «адидасе». Во время съемок я узнал совсем другую Москву. Вдали от центра есть районы блочных домов, где царит атмосфера полной безнадеги. В Риге таких нет. Даже самый неприглядный уголок Пурвциемса выглядит симпатичнее.

У тебя в этой картине большая роль?

Главная мужская. Я играю врача, у которого возникают драматические отношения с пациенткой.

А кого тебе хотелось бы сыграть в театре?

Я могу много чего хотеть. Например, сыграть короля Лира. Но что толку? Я же не могу попросить режиссера, чтобы он поставил пьесу Шекспира, потому что я двадцать лет об этом мечтаю. А вот о роли Лаймониса Удриса в «Комиссии по исследованию истории» я вовсе не мечтал, но она оказалась для меня ролью мечты.

Часто ли ты думаешь о деньгах?

Часто. И чувствую себя плохо, когда их нет. Деньги – это важно.

Чего бы тебе хотелось в жизни?

Больше сниматься в кино. Внуков хотелось бы. Но это уже не моя жизнь. Это жизнь моих детей, их выбор. Хотелось бы, чтобы мои дети были счастливы. Чтобы выросли и стали состоявшимися людьми.