Дачная жизнь Вии Артмане: коммунальные битвы, свинья Ингус и богема на отдыхе
В этом году Латвия отмечает 90-летие Вии Артмане. Мы хотим рассказать о месте, где легендарная актриса провела последние годы своей жизни и которое стало свидетелем многих ее радостей и горестей, – о ее даче в Мурьяни.
Мы приехали сюда летом 2004 года. Вия Армане была уже тяжело больна. Она перенесла два инсульта и с трудом ходила, но держалась с большим достоинством. О своих бедах она не говорила, считая это неприличным. Предпочитала отшучиваться: «Вот, на старости лет пришлось вернуться к тому, с чего я начинала, – к земле, к крестьянскому труду». В детстве Вия Артмане батрачила на богатых хозяев, пасла коров и мечтала заработать маме на новые туфли.
«Королева в изгнании» – так в то время ее называли. В начале 90-х в жизни Вии Артмане произошел драматичный поворот – ей пришлось покинуть свою рижскую квартиру, в которой она прожила 40 лет. Нет, на улицу ее никто не выгонял, но владелец денационализированного дома сделал все, чтобы жильцы уехали сами, – взвинтил арендную плату, а потом отключил отопление и электроэнергию. После шикарной шестикомнатной квартиры в центре Риги Вия с дочкой Кристианой и внучкой Бертой оказалась на даче – в деревянном летнем домике без горячей воды и центрального отопления. Отсюда, из Мурьяни, Вия Артмане потом еще несколько лет ездила на автобусе играть спектакли в свой родной театр «Дайлес», а позже к Алвису Херманису в Новый Рижский.
Дача в Мурьяни, построенная в 1906 году, когда-то принадлежала композитору Эмилу Дарзиньшу – отсюда ее название «Дарзини». В советские годы дом переходил из рук в руки, пока в начале 60-х его не приобрел муж Артмане Артурс Димитерс. «Папе пришлось купить дом вместе с жильцами, – рассказывала Кристиана. – Соседей было двое, с фамилиями, как у героев какого-то водевиля, – Чернобой и Недоговоров. В первый год родители приехали сюда на мамины именины. На веранде накрыли столик, открыли бутылочку вина. Папа говорит: "Вия, сходи посмотри, что там на кухне делается?" Мама ушла и долго не возвращалась. Оказалось, за это время она вывезла с кухни семнадцать тачек с навозом. Соседи там держали свинью…»
Отношения с жильцами у артистов не заладились, коммунальные страсти здесь кипели нешуточные. Сохранилась даже жалоба Артура Димитерса на своего соседа: «Товарищ Чернобой, который почему-то называет себя "сухопутным моряком", ходит по дому с топором и угрожает…» Закончилась эта эпопея тем, что актер купил соседям комнатки в доме неподалеку.
На дачу выезжали всей семьей: Вия, Артур, две бабушки, дети и няня с мужем-бухгалтером (он прославился тем, что однажды трое суток искал в своих балансах исчезнувшие куда-то 37 копеек, а когда нашел, на стол прыгнул кот и опрокинул на его бумаги чернильницу). Бабушки пытались вести патриархальный образ жизни: пололи грядки, варили варенье, одно время даже держали свинью по имени Ингус (не на кухне, конечно, а в аккуратном загончике). Но Вия с мужем участия в этом не принимали. У них была своя, что называется, тусовка.
«Когда папа покупал этот дом, – рассказывает Кристиана, – он хотел жить не просто на природе, но еще и в хорошей компании. Поэтому постепенно перетащил сюда многих своих друзей: актеров, врачей, фотографов, музыкантов. Все окрестные дома были скуплены "нашими". Гульба у нас порой длилась сутками, и я всегда завидовала другим детям: кто-то ездит в пионерский лагерь и на экскурсии в Крым, а у меня одна пьяная богема, только пепельницы успевай менять. Хотя, конечно, я преувеличиваю. У нас тут и стихи читали, и спортивные состязания проводили, и под гитару пели. Вообще люди этого поколения были ужасными романтиками».
Вия Артмане обожала свой сад и трепетно ухаживала за цветами. В саду она читала, разучивала роли или вязала – это было ее второе, после цветоводства, увлечение. Семья была обвязана ею с головы до ног. Но вообще-то предаваться летней неге Вие Артмане было некогда. «Мама всегда очень много работала, – рассказывает Кристиана. – Киноэкспедиции, поездки по стране – все это обычно выпадало именно на теплый период. Поэтому мама в моих летних воспоминаниях возникает нечасто. Однажды она оставила отцу все деньги, заработанные на картине "Эдгар и Кристина", и наказала к своему приезду сделать отопление. Папа пригласил какого-то инженера. Неделю они выпивали и играли в карты, ну и что-то там строили. Осенью трубы лопнули – оказалось, что все было сделано неправильно. Папе вообще не везло с мастерами. Сам же он, как и многие представители творческих профессий, мало что умел делать руками. Зато любил наводить порядок – это называлось "делать ревизию". Каждую весну в дальнем углу сада он разводил костер и сжигал накопившийся за год хлам. До сих пор у меня стоит перед глазами картина. Папа сидит в старом плетеном кресле у костра и задумчиво смотрит на пламя. Потом резко, словно приняв какое-то жизненно важное решение, встает, бросает кресло в костер и уходит. Просто кино какое-то...»
В былые годы дачная жизнь семьи подчинялась школьному режиму: приезжали в конце мая, уезжали в конце августа. В 1993 году, когда Вия с дочерью и внучкой переехали сюда на постоянное место жительства, им пришлось ко многому приспосабливаться. Например, учиться топить печку и привыкать к тому, что зимой уже в шесть часов на улице темным-темно. Переезд дался им нелегко. И не только с психологической точки зрения («сначала нам часто звонили друзья, но со временем контактов становилось все меньше и меньше»). Проблемой было разместить на даче всю городскую мебель – антикварные буфеты и кресла, огромное семейство кукол, которых Вия Артмане собирала всю жизнь, коллекцию старой латышской живописи. Впрочем, с картинами хлопот было меньше всего – их попросту продали. Теперь стены дома увешаны работами Кристианы. Взгляд на мир у нее оптимистичный: чем труднее жизнь, тем ярче краски и фантастичнее сюжеты. «Недаром я родилась в один день с Сальвадором Дали и бароном Мюнхгаузеном», – улыбается художница.
В отличие от своего отца, Кристиана может и дров наколоть, и с малярной кистью управиться, и грядку соорудить. Как настоящий художник, в любое свое действие она вносит элемент эстетики. Связка дров на полу выглядит продуманной инсталляцией, печка выкрашена в нереально синий цвет.
Самая любимая вещь в этом доме – плетеное кресло, которое «играло» вместе с Вией Артмане в фильме «Театр». «Это единственная вещь, которая осталась у меня со съемок, – рассказывала актриса. – Сегодня в порядке вещей, когда актрисы забирают себе что-то из экранного гардероба, а в мое время это считалось неприличным. Помню, в одном фильме я играла в чудесной кофточке, которая мне очень шла. И мне разрешили взять ее в личный гардероб. Пришла домой, померила… и отнесла обратно. Моя героиня в фильме была такой противной, что этот негатив перешел даже на костюм».
А самая нелюбимая вещь в доме – большая глиняная лягушка, которая все лето сидит под кустом в саду. По словам Кристианы, все домочадцы ее терпеть не могут, но выбросить никто не рискует. Каждый год в начале весны Берта торжественно выносит ее из сарая. «Боже, какое мещанство!» – пафосно восклицала в такие моменты Вия Артмане, с нежностью глядя на этот шедевр садовой архитектуры.
...Прошло 15 лет. Лягушка, соломенное кресло, цветы... В Мурьяни с тех пор практически ничего не изменилось. Ну, разве что работ Кристианы в доме стало больше. Одну из них, написанную на деревянной оконной ставне их дома, художница посвятила своей маме. В голубом небе парит женщина в белом коконе, спеленатая, как младенец. По лучистым глазам в ней можно угадать Вию Артмане – юную и прекрасную, какой ее запомнили миллионы зрителей. «Скоро встретимся, мама!» – так называется эта работа.
