История одной из зрительниц латвийской телепередачи «4. studija» показывает, что дело не только в общении — действия медиков в последние дни жизни ее крестной вызывают массу других неудобных вопросов, сообщает LSM.lv.

Несмотря на почтенный возраст, 89-летняя крестная Сармите жила одна в многоквартирном доме и самостоятельно справлялась с бытовыми делами. Накануне вечером пожилая женщина тепло побеседовала с Сармите по телефону, но на следующее утро Сармите больше не смогла дозвониться до крестной. Поэтому она с дочерью сразу отправилась к ней домой. У крестной не было собственных детей.

Сармите нашла крестную лежащей на полу совершенно голой. Казалось, что пожилая женщина легла спать и упала. Дочь Сармите сразу вызвала скорую помощь и пошла встречать бригаду на улицу. «Скорая приехала довольно поздно. Дочери пришлось звонить повторно, так как она подумала, что указала неверный адрес, - рассказывает Сармите. - Разговор был странный - будто мы в чем-то виноваты. Когда уже готовили к транспортировке в больницу, спросили: «У вас есть памперс, чтобы ей надеть?» Я сказала, что она никогда не носила памперсы. Она была самостоятельной, ходила в магазины. У нее был социальный работник, который приходил два раза в неделю, но в остальном она справлялась сама. «Как вы себе это представляете? Она испачкает нашу скорую помощь сейчас?» - Я спросила: а что делать, где взять?» - вспоминает Сармите.

Также был задан вопрос от сотрудников службы: «Кто нам поможет ее донести?», что еще больше смутило Сармите. «Нужен крепкий мужчина, да. Мы ведь в этом доме не живем, не знаем никого. Пришлось стучать в двери на лестничной клетке. В одной квартире нашли человека, но он в тот момент не смог помочь. Поэтому его жена и моя дочь несли крестную вниз», — рассказывает Сармите.

Согласно постановлениям Кабинета министров, в городской местности бригада Службы неотложной медицинской помощи должна прибыть не позднее чем через 12 минут — в 75% случаев. «На данный вызов, который упомянут, бригада прибыла через 20 минут после получения звонка. Объяснение очень простое — бригады не дислоцируются в конкретном месте, особенно в Риге, они постоянно в движении. В тот час пик рядом не оказалось свободной бригады, была направлена бригада из другого района», — пояснила руководитель центра поддержки бригад скорой «Иманта» Сармите Лейтане.

Для транспортировки больного до машины служба нередко вызывает на помощь другую бригаду или привлекает сотрудников Государственной пожарно-спасательной службы. Однако, чтобы не задерживать работу других бригад, часто просят помощи у окружающих, и, как правило, люди откликаются. «Что касается проблемы коммуникации с данной бригадой, мы обсудили этот вопрос, были затребованы пояснения по ходу выполнения вызова и взаимодействию с родственниками. Этот случай был рассмотрен с нашей стороны, так как нам, как службе, очень важно, чтобы общение с пациентами было действительно на высоком и профессиональном уровне», — отметила Лейтане.

Перед тем как медики скорой помощи доставили пациентку в больницу Страдиня, они объяснили, что раньше чем через шесть часов о состоянии здоровья крестной узнавать не стоит. По истечении времени Сармите позвонила в Страдиня. «Со мной никто не хотел говорить, потому что я не была той, кто вызывал скорую помощь. Разговаривали только с моей дочерью. Я сказала, что знаю больше, чем она, так как она просто вызвала скорую… Конфиденциальную информацию мне не сообщали. Дочь сказала, чтобы звонили мне, так как я знаю, какие лекарства принимала, как она себя чувствовала ранее», — рассказывает Сармите.

Информация о состоянии здоровья пациента — это очень чувствительная информация, и по закону больница не имеет права ее разглашать кому попало. Если пациент не в состоянии общаться, медики ищут информацию о родственниках, к кому обращаться, в системе e-veselība. «Если такой информации в e-veselība нет, и кто-то звонит и интересуется пациентом, то мы задаем несколько контрольных вопросов, чтобы понять, действительно ли это родственник, называем личный код или место жительства», — объяснила руководитель отдела общественных связей больницы Страдиня Эвия Милейко.

Если родственник отвечает на контрольные вопросы, то единственное, что может сообщить сотрудник больницы, — это подтвердить, что пациент находится в медицинском учреждении. Дальше родственнику нужно прийти в больницу, чтобы там подтвердить свою личность и получить более подробную информацию. «Все эти дни с 27-го по 30-е число мне никто ничего не мог сказать о моей родственнице — улучшилось ли ее состояние, ухудшилось, пьет ли, ест ли? Вообще реагирует на что-нибудь? Надет ли наконец на нее халат или что-то? В отделение ее не переводят, потому что нет мест. Просто нет места в больнице, куда ее можно поместить», — рассказывает Сармите.

Крестная находилась в Центре неотложной медицинской помощи (ЦНМП) три дня, куда родственников к пациентам не пускают. Представительница больницы подтверждает, что бывают случаи, когда пациент остается в центре несколько дней, где проходит лечение и обследование в ожидании места в стационаре. «Что касается пребывания родственников в ЦНМП — у нас помещения ровно такие, какие есть. Обеспечить возможность каждому пациенту, чтобы с ним находился родственник, к сожалению, невозможно.
Но каждый случай рассматривается индивидуально», — говорит Милейко.

Через три дня после перевода в отделение крестная все еще лежала без какой либо одежды. Сармите с дочерью ее одели и привели в порядок. «Медсестра принесла лекарства в сухом виде, порошок, и сказала: "Дайте ей эти лекарства!" Но она, понимаете, больной человек — рот полностью открыт, хрипит… Мне нужно было ей дать лекарства. С водой. Как это сделать? Спрашиваю, можно ли напоить — "Ну, вы так осторожно!" Спрашиваю, есть ли какие-то системы — еще нет, пять дней человек может жить без питания. У моей крестной полностью пересохший рот. Было видно, что какие-то лекарства давали, так как мы ваткой чистили рот, все лекарство вокруг языка скопилось», — вспоминает Сармите.

В ее присутствии полностью лежачей пациентке, которая почти не реагировала, также принесли обед. «Принесли макароны и суп. Я спрашиваю: "Кому? Этой больной? Она вообще не может есть!" — "Доктор ничего об этом не сказал"», — рассказывает Сармите.

Представительница больницы Страдиня сказала, что для более конкретного ответа на эти вопросы потребуется внутреннее расследование. «Мы обязательно проведем внутреннее расследование. Постараемся понять, были ли какие-либо нарушения в уходе. Если выяснится, что были проблемы, мы обязательно обсудим их с коллегами, чтобы такое не повторилось», — сказала Милейко.

К сожалению, спустя четыре дня пребывания в больнице крестная Сармите скончалась. Каким именно был диагноз, родственникам до конца так и не стало ясно. Хотя этот факт, казалось бы, уже не имеет значения, Сармите все еще не может перестать думать о последних днях жизни своей крестной. «Это какая-то системная проблема. Все-таки родственникам должно быть известно, что происходит с их близким. Звоним, они говорят: "Да, он все еще в коридоре". Но ничего больше не говорят. Этого недостаточно для родственника. Каждая медсестра, заходящая в палату, говорила свою версию, что делать. Каждый врач говорил что-то свое. Мне бы не хотелось, чтобы такое повторилось с моими близкими. Что делать в этой системе? Во всяком случае, что-то в медицинской системе нужно пересмотреть», - уверена Сармите.

Солистка группы Serebro закрутила роман с Олегом Майами?