Место последнего вздоха - Латвия: артисты, которые трагически ушли из жизни в нашей стране

В голове «разорвалась бомба»

14 августа 1987 года в Риге разворачивалась драма — умирал всеми любимый российский актер Андрей Миронов. Умирал медленно, но вместе с тем — неожиданно. Ведь никто не знал, что у него в голове находится настоящая «бомба»…

В Риге Миронов находился на гастролях театра со спектаклем «Безумный день, или Женитьба Фигаро». Андрей был в прекрасном расположении духа, много шутил, но ночь перед трагическим событием он провел беспокойно. У него была бессонница, болела голова, полночи он прогулял в парке. Утром Миронов вместе со своим коллегой Александром Ширвиндтом завтракал в ресторане гостиницы. После завтрака к ним присоединилась жена Андрея Лариса Голубкина, и они все вместе отправились на теннисный корт. Августовский день выдался очень жарким, пекло солнце, а Андрей под его палящими лучами бегал по корту. Его близкие знали, что он следил за своим весом, ограничивал себя в еде и применял всякие ухищрения, чтобы не поправиться. Ширвиндт рассказывал: «Тогда он играл в теннис в трех полиэтиленовых пакетах, поддетых под одежду. Его жена скроила ему из плотного целлофана что-то типа майки и трусов. Когда Андрей стал красным, мы начали его ругать. Он нам возразил: «Ребята, спокойно, я сгоняю вес и приобретаю форму».

Но самое главное заключалось в другом — Миронов страдал врожденной аневризмой, при которой противопоказаны длительные физические нагрузки. После этого Андрей не успокоился — поехал на дачу к семье Паулсов — с композитором обсуждал готовящуюся программу по песням и романсам Оскара Строка. А после спектакля хотел попариться в баньке… Но не успел. В тот вечер в Латвийской Национальной опере Андрей играл вдохновенно, спектакль подходил к концу, и зрители ожидали финального монолога. Но тут Андрей побледнел и замолчал. «Мог ли кто подумать, что слова «Прощайте, матушка!» станут последними в его жизни?» — рассказывал Леонид Якубович. А Ширвиндт вспоминал: «В спектакле я играл графа. Все шло нормально, и вдруг Андрюша с полуулыбкой на лице стал идти на меня. Я подумал: «Что за импровизация такая?» А он тихо говорит мне: «Шурка! Голова!» Я его обнял и чувствую, он оседает. Выкрутиться уже было невозможно! Слышу, зал загудел, все поняли, что что-то не так. Я подхватил Андрея и на руках унес за кулисы. Кто-то крикнул: «Врача!» Миронова положили на стол, где было много искусственных цветов, приготовленных для финала спектакля. Жуткое зрелище! Он еще жив, а вокруг него эти цветы. Кто-то из лучших побуждений вложил ему в рот нитроглицерин. Если бы знать тогда, что прием нитроглицерина, сосудорасширяющего препарата, только усугубил кровотечение, произошедшее из-за разрыва сосудов головного мозга…»

Скорая доставила актера в нейрохирургическое отделение больницы Гайльэзерс. По словам Яниса Озолиньша, руководителя клиники нейрохирургии, у Миронова произошел разрыв аневризмы сосуда, снабжающего кровью передние части головного мозга и участвующего в обеспечении кровоснабжения всего мозга. Было диагностировано обширное кровоизлияние между полушариями мозга. Обследование сосудов выявило гигантскую, по меркам головного мозга, аневризму: в диаметре она была больше 2,5 сантиметров. Ее разрыв повлек за собой нарушение жизненно важных функций, в частности дыхания, и потерю сознания, в которое Андрей так и не пришел. 16 августа в 5.35 Миронова не стало…

В тот тяжелый августовский день рядом с актером по странному совпадению были его самые близкие родственники и друзья. «Они редко собирались все вместе даже в Москве, но в те дни оказались рядом с ним: его мама Мария Миронова, жена Лариса с дочкой Машей от предыдущих отношений, первая жена Екатерина Градова с дочкой Машей, писатель Григорий Горин, композитор Ян Френкель, режиссер Алла Сурикова, актриса Ольга Аросева, врач-нейрохирург Эдуард Кандель», — рассказывал Леонид Якубович.

А дочь Миронова Маша в тот вечер что-то чувствовала… Вечером 14 августа Екатерина Градова ждала Андрея на ужин — он должен был приехать к ним в пансионат «Булдури» после спектакля из Риги. «Маша вдруг очень занервничала, попросила, чтобы ее отвезли в Ригу на машине. На спектакль. Ей показалось, что папе плохо. Так и сказала: «Он умирает!», — рассказывала Градова. 14–летнюю девочку отговаривали, потому что отец не любил, когда она бывала за кулисами. Но она все равно поехала. «Маша сидела в зале, когда он упал, вырвалась, побежала за сцену, за кулисы. Потом ее как–то оттеснили, но в ней просто звериная сила проснулась. Она одна ехала с отцом на машине, когда его повезли в больницу, держала его за руку».

Увы, любовь дочери не помогла. Новость о смерти актера тут же распространилась по стране… Писатель-сатирик Григорий Горин вспоминал: «Когда мы выехали из Риги с гробом Андрюши, по обочинам трассы выстроились люди с цветами. Мы притормозили, раздались аплодисменты. От неожиданности я вздрогнул. Ведь существует традиция — военных провожают в последний путь салютом, а артистов — прощальными аплодисментами».

Несмотря на то, что с тех пор прошло 33 года, жизнь и смерть Андрея Миронова до сих пор остается предметом постоянных обсуждений и воспоминаний. Так, в недавнем интервью Александр Ширвиндт решил в очередной раз окунуться в прошлое и поделиться новыми подробностями об Андрее, а точнее — о его здоровье. «Началось все давно, в Ташкенте, лет за 7-8 до этого кошмара. У него болела голова, ему сказали, что у него что-то там есть, он отмахнулся. И в Риге он сказал на сцене, что у него голова болит, я отнес его за кулисы. Я помню, врачи вошли в реанимацию, прошло минут 15-20, и они вышли все белые как лист. В голове «разорвалась бомба». Потом я спрашивал, почему не оперировали. Мне сказали, что даже если бы он вдруг неожиданно выжил, это был бы даун стопроцентный», — рассказал Александр Анатольевич.

Миронов страдал и от других недугов. Говорят, что Андрей «адски над собой работал», многое в себе преодолевал. «Однажды в Питере он меня вытащил на свой концерт в захудалый Дом культуры работников пищевой промышленности, — делился кинорежиссер Леонид Менакер. — Я хохотал, стоя за кулисами, рот сам растягивался в улыбке. А он уходил со сцены мокрый, менял по две-три рубашки за вечер. Пахал так, будто это его первая и последняя премьера. А потом еще часами репетировал — бил чечетку, чтобы в «Бриллиантовой руке» летать по палубе… А ведь уже тогда у него был тяжелейший фурункулез, причинявший жестокие страдания. Но Андрюша каждый раз выходил на сцену, широко улыбаясь. Таким он был на самом деле: внутри — боль, а для нас — лучезарная улыбка». Михаил Державин рассказывал, что в «Ревизоре», когда он падал, они Ширвиндтом пытались изловчиться и поймать его так, чтобы не дотронуться до больных мест под коленками, под мышками. «Он страшно мучился. Дорогой парфюм заглушал аптечный запах разных мазей, которыми он спасался. Ему делали переливание крови, аутогемотерапию. Но ничего не помогало...»

Особенное место

Андрей Миронов любил Латвию и частенько бывал здесь. О приездах актера сохранились воспоминания журналистов, знакомых семьи. Например, латвийский журналист и писатель Александр Ольбик, который виделся с ним в 1983 году, делился такой историей: «Встреча с ним произошла в санатории «Яункемери» в один из августовских дней. Накануне Андрей Миронов записывал на радио две песни, специально созданные для него Раймондом Паулсом. На один из вопросов относительно его внетеатральных и кинематографических интересов, Миронов ответил так: «Мемуаров я не пишу, стихов не сочиняю, рыбалкой не увлекаюсь. Здесь, в «Яункемери», каждый день бываю на берегу залива, где великолепно отдыхается и… работается. Дело в том, что в нашем театре готовится пьеса для двух актеров, и называется она «Скамейка». Поскольку я буду одним из исполнителей этой постановки, сейчас мне приходится вживаться в нее, находить новые линии сценического поведения, проигрывать жесты, движения… Для этой цели я облюбовал в дюнах очень симпатичную оранжевую скамейку, вокруг которой, собственно, и будет развиваться все действие пьесы».

«Талантливый кореец, который умер на краю нигде»

Южнокорейскому режиссеру Ким Ди Дуку одному из немногих удалось прославиться за пределами родной страны и, благодаря своим киноработам, стать лауреатом Каннского, Венецианского и Берлинского кинофестивалей. Хотя творчество Ким Ди Кука не было простым — его фильмы называли провокационными, полными изощренного насилия и экзистенциального надрыва. Ки Дук в одном из интервью назвал себя «монстром, который питается своим комплексом неполноценности». Уже в своем дебютном фильме «Крокодил» Ким шокировал зрителей как отдельными сценами насилия, так и сюжетом об оборванце, спасающем девушку от самоубийства, чтобы затем ее изнасиловать и подчинить своей воле.

Ким продолжал снимать кино все 2010-е, пока в 2018-м не оказался фигурантом нашумевшего секс-скандала: сразу несколько работавших с ним актрис обвинили его в сексуальном насилии и злоупотреблении режиссерским статусом. Возможности работать на родине для него тем самым закрылись, и режиссер обратил свой взгляд на русскоязычный мир, где его репутация и популярность всегда были феноменальными. Вот и тот фильм, что стал для него последним, Ким снял на русском — в Казахстане.

Кто бы мог подумать, что жизнь эксцентричного Ки Дука так внезапно оборвется именно в Латвии. Режиссер не дожил всего лишь девять дней до своего 60-летия. Почти никто не знал, что Ким полмесяца провел в одной из больниц Латвии — он мучился от осложнений, вызванных коронавирусом и… не справился. 11 декабря его не стало.

Но что же уроженец Кореи делал в Латвии? Оказывается, в нашей стране он находился с ноября и рассматривал возможность купить недвижимость и получить вид на жительство. Но по какой-то причине с этим возникли трудности — ему отказали, и до середины февраля у него было право пересмотреть это решение и ходатайствовать снова. В Латвию Ким Ки Дук приехал из Таллина, а 18 декабря, за два дня до своего дня рождения, должен был туда вернуться — в разработке был фильм корейско-эстонского производства.

Но коронавирус оборвал все планы. Связь с Кимом пропала еще 5 декабря — режиссер не любил говорить о себе даже близким людям, был одиночкой, поэтому о том, что именно он делает в Латвии, как обстоят у него дела, где он живет и в какой больнице лежит, толком никто не знал. А учитывая, что Ки Дук говорил только по-корейски, коммуникация становилась еще более медленной, ведь его переводчик жил в Москве. «Вроде бы изначально речь шла не о ковиде, а о почечной недостаточности, — в интервью порталу «Медуза» рассказал российский режиссер-документалист Виталий Манский, ныне живущий в Латвии. — Возникла идея, я в этом никак не участвовал, вывезти его, например, в Германию. И ко мне уже обратились как к посреднику. Он в последнее время много был в России, а я — российский и латышский кинематографист, поэтому ко мне обратились, чтобы я помог скоммуницировать с государственными институциями Латвии. Чем я, собственно, и занялся. Я говорил с руководителем, назовем это так, госкино Латвии, с городскими властями. Но в процессе этих разговоров пришла информация, что он в 1:20 ночи скончался уже от подтвержденного диагноза Covid-19».

Кинорежиссер и сценарист Алексей Герман, вспоминая последний год жизни Ки Дука, говорит, что его можно было встретить в совсем скромных квартирах в спальных районах Москвы, он приходил не к модным и богатым, а к простым кинематографистам, дружил со студентами и в целом жил странно. «То ли скрывался, то ли искал себя, быть может, совсем потерялся. Бывало выпивал. Ему было тяжело на душе, депрессия, обвинения в Корее. Одиночество. Почему-то умер в Латвии. Был талантливый человек, теперь нет. Кажется, что он был обречен умереть в одиночестве, в маленькой продуваемой ветрами стране, где много пустых домов. Жаль. Он был настоящий. А история рассудит, где баланс дурного и хорошего. Но его будут помнить. Он останется в истории кино... этот талантливый кореец со странным лицом печальной восточной маски, который умер на краю нигде».

Дата, изменившая жизнь многих

«Следи за собой, будь осторожен!» — в 1987 году пел Виктор Цой. Но три года спустя не прислушался к собственным словам. 15 августа 1990 года — эту дату никогда не забудут поклонники группы «Кино» и Виктория Цоя в частности, ведь именно в этот день в Тукумском районе Латвии случилась трагическая авария, которая за минуту унесла жизнь 28-летнего музыканта…

Это было потрясение, которое навсегда перевернуло сознание многих. Именно поэтому каждое 15 августа возле памятника, который поставлен на месте аварии, можно встретить десятки людей, поющих песни Цоя, приносящих цветы, свечи и фотографии… Прошло 30 лет, сегодня Виктору могло бы быть 58. Однако подробности того рокового дня до сих пор будоражат умы, порождая все новые и новые вопросы. Что же произошло на самом деле?

В тот день все случилось быстро: в 12 часов 28 минут машина Виктора, якобы заснувшего за рулем, вылетела на встречную полосу и столкнулась с автобусом. Автомобиль абсолютно трезвого музыканта несся со скоростью не менее 100 км/ч, поэтому другого исхода быть просто не могло. Но это лишь официальная версия. В обществе говорили и о еще более страшных вариантах — об убийстве или даже самоубийстве…

Создатели документального кино из цикла «Следствие вели…» предположили, что Цой мог попасть в аварию, когда решил переставить другой стороной кассету в своем магнитофоне, тем самым отвлекшись от движения у «слепого поворота» дороги. Речь шла о кассете с демо-записью последнего альбома. Однако гитарист группы Юрий Каспарян уверяет — все было не так. В Латвии они действительно планировали заниматься работой над новым альбомом. К 13 августа демо-запись была готова, но на следующий день Каспарян увез ее с собой в Ленинград, а Цой решил задержаться в поселке, где жил с возлюбленной Натальей Разлоговой и сыном Александром от жены Марианны. Утром 15 августа он отправился на рыбалку к лесному озеру.

Прорыбачив около пяти часов, в 11 утра лидер «Кино» решил, что пора возвращаться. Именно рыбалка и стала последним, чем в своей жизни занимался Виктор… Смертельное ДТП случилось через полтора часа. «Мы когда с женой были около дороги возле своего дома, то мимо нас проехала машина, новенький «москвич», на большой скорости, — рассказывал один из свидетелей. — Я жене говорю, что этот, наверное, не вырулит из поворота. Очень острый поворот на мостике. Там речка Тейтупе. Был такой звук — как из пушки выстрел. Мы посмотрели на трассу: эта машина была на середине асфальта, а новенький «Икарус» был в левой стороне в речке. Когда мы подошли, шофер уже был мертвый».

Расследование громкого ДТП было поручено следователю ОВД Тукумсского района Латвийской ССР Эрике Ашмане. «Это было обычное ДТП. Само происшествие случилось по вине Цоя. Я и не подозревала, что это дело станет таким громким. Журналисты приезжали со всего Союза. Через несколько дней поднялся большой ажиотаж», — рассказывала в интервью 1995 года Ашмане. Но, несмотря на очевидную заинтересованность общественности, дело было закрыто очень быстро. И никаких реальных доказательств того, что Цой уснул за рулем, у следователя не было.

Когда на место прибыли врачи и милиция, было установлено, что в момент ДТП водитель Янис Фибикс перегонял пустой автобус Талсинского отделения латвийской «Сельхозтехники» на базу из аэропорта, куда перед этим доставил туристов. Он резко свернул вправо, пытаясь уйти от аварии, автобус вынесло в речку, а автомобиль Цоя откинуло на 22 метра назад. «Дверь не открывалась, я увидел, что лежит человек. Подошел, вижу кровь — голова разбита. Побежал звонить. Скорая приехала быстро — через пять минут», — описывал Фибикс события, которые разделили его жизнь на до и после. С тех пор он каждый год приезжает к месту аварии, чтобы возложить цветы. «Я стараюсь не общаться с репортерами. Я понимаю, телевидению надо делать рейтинги, деньги. А для меня это оборачивается кошмаром. Я каждый раз с ужасом жду эту дату, которая изменила мою жизнь», — лишь однажды сказал Янис.

Эта дата, безусловно, стала трагической для миллионов поклонников Цоя, которые восхищались талантом певца и верили в его светлое будущее. Но, что странно, в своих интервью Цой всегда слишком абстрактно и слишком размыто говорил о будущем. Мол, может, он будет работать по профессии — столяром-краснодеревщиком или кочегаром, а может — преподавать восточные единоборства. «Не знаю… Будущее… Во-первых, я хочу, чтобы в будущем не было проблем, не было войны. И, конечно, я надеюсь заниматься музыкой. Но будущее есть будущее. Я не знаю».

Пророческая картина

Не многие знают, что Виктор Цой был не только музыкантом, но и художником. С живописью его жизнь оказалась связана намного раньше, чем со сценой. Но большинство работ лидера группы «Кино» не видел никто, кроме близких. Долгое время они оставались за кадром. К годовщине смерти Цоя в Петербурге открылась уникальная выставка. Спустя 30 лет после трагедии около сотни его работ впервые показали зрителю. Одно из самых удивительных и даже мистических открытий выставки — это последняя картина Виктора. Она называется «Дорога». Мотив человека за рулем автомобиля вообще выходит на первый план творчества в последние его годы. «Как, почему возникали эти символы, нам, конечно, не узнать. На этой картине перед водителем открывается абстрактное психоделическое бесконечное пространство, куда он ведет свой автомобиль», — рассказывал куратор выставки Дмитрий Мишенин.

Сын, который не помнит отца

Сыну Виктора Цоя Александру сейчас 35 лет — он потерял отца, когда ему было всего лишь пять, поэтому никаких воспоминаний у него о Викторе, увы, не осталось. «Мама, по понятным причинам, не слишком любила об этом говорить. Что-то я слышал от бабушки, что-то я слышал от Наташи Разлоговой. Осколки и обрывки. У меня до сих пор нет суперклассного, внятного, личностного понимания о нем. И уже, видимо, не появится», — признается Александр. Однако деятельность сына культового музыканта напрямую связана с творчеством отца. Он — рок-музыкант, дизайнер-оформитель, который в 2020 году, еще до пандемии, собирался устроить концерт группы «Кино». На экране должен был звучать голос Цоя, а участники группы — выступать на сцене.